Замухрышка

Шведская сказка

Жил-был бедный крестьянин, и было у него три сына.

Старшие двое были прилежные да проворные, а младший лентяй и грязнуля каких мало. Целыми днями он сидел у печки и копался в золе. Ногти у него выросли длиннющие, словно когти, волосы   он   отродясь   не   расчесывал,   и   прозвали   его   поэтому Замухрышка.

Однажды дал ему отец немного еды на дорогу и сказал:

—   Довольно тебе есть родительский хлеб. Иди-ка ты сам попытай счастья, Замухрышка!

Шел он, шел, пришел в большой лес и заблудился. Еда у него вся кончилась, и он не знал, что ему делать. Загрустил он, сел на пенек и горько заплакал. Вот когда он пожалел, что так ленился дома.

Стемнело, и стал Замухрышка думать, где бы ему устроиться на ночлег. И увидал он, что вдалеке огонек горит, и пошел на огонек. Долго он шел и увидел большую реку, а на другом берегу той реки замок, а вокруг замка железные стены. И в одном окошке замка горел тот огонек. Разделся он догола, одежу на спину привязал и пошел вброд по реке. Но скоро так глубоко стало, что он чуть не утонул, насилу выбрался.

Вышел он на другом берегу, стал вход искать — а входа-то и нет, насилу он в железной стене ворота нашел, и они открылись сами собою.

Вошел он в ворота, а они за ним сразу сами и захлопнулись. Стал он бродить по двору, дверь в замок искать, да нашел только щелку в стене. Постучал он в стену, и тут же открылась дверь. И он вошел в темную-темную комнату.

Стал он стены ощупывать и нащупал дверь, она сразу отворилась, и он попал в большую комнату. Посреди той комнаты стоял стол, а за столом сидел старый-престарый старик и что-то писал. Нос у старика был длинный-длинный, а на голове надета чудная шапочка.

—   Чего тебе надо, мальчик? — спросил старик.

—   Вот хожу службу ищу,— ответил Замухрышка.

—   А как же ты сюда вошел? — спросил старик.

—   Да уж трудно мне пришлось,— ответил Замухрышка.

—   А ведь обратно-то еще трудней будет выбираться,— сказал старик.— Что же, оставайся мне служить. Я скоро поеду родных навестить и вернусь через год. А ты в это время читай книжки да коня моего холь. Вот тебе ключи ото всех дверей, только одну открывать нельзя, а какую, я тебе покажу. Если ты ее откроешь, я сразу вернусь и тебе несдобровать.

И вынул он большую связку ключей.

—   А как тебя звать-то? — спросил старик. —  Замухрышка,— ответил мальчик.

—   Красивое имя,— сказал старик и ушел.

А Замухрышка остался в замке. Целыми днями он читал книжки и скоро стал не глупей своего хозяина. Запретную дверь он никогда не открывал, только один разок ему очень захотелось заглянуть в щелку, но он вспомнил, что наказывал ему старик, и ушел от той двери подальше. Но дни шли за днями, и любопытство его все больше разбирало. И вот он не смог больше терпеть, открыл дверь и вошел в маленькую комнатку. В комнатке была печка, а на печке кипел котел. На стене висел меч, а рядом с ним несколько фляг. На столе лежали две щетки и коробка, а в ней колышки.

Перепугался Замухрышка, что ослушался старика, и стало ему тошно одному в замке. Тут он вспомнил про коня и побежал в конюшню. А там стоял хозяйский конь, под хвостом сено, а под мордой — жар. Пожалел Замухрышка коня и повернул его так, чтобы сено под мордой оказалось, а жар под хвостом! Тут конь и заговорил:

—   Что ты наделал? Ты зашел в запретную комнату, и хозяин, того гляди, вернется. Но ты мне помог, и за это я дам тебе добрый совет. Беги в запретную комнату и отпей из бутыли, что висит рядом с мечом. И станешь сильным и удержишь меч. Потом сунь голову в котел. Потом пройди в соседнюю комнату и возьми там латы. Одни блестят как солнце, другие — как месяц, третьи — как звезды в небе. Возьми их все. Еще возьми меч, флягу, щетку и коробку с колышками. Да только поскорее, не то вернется хозяин.

Побежал Замухрышка в замок и сделал все, как велел ему конь. Отпил он из бутыли, и меч в руке у него стал как перышко, сунул он голову в котел — и куда-то пропали грязные патлы и вместо них выросли золотые кудри. Взял он с собою все, что велел ему конь, сел на коня и поскакал прочь.

Недалеко он ускакал, и вернулся хозяин. Такой злой, что от этой злости все стены в замке дрожали.

Конь и спрашивает Замухрышку:

—   Слышишь ты что-нибудь?

—   Нет, ничего не слышу,— отвечает Замухрышка.

—   Приложи голову к моему уху,— сказал конь. Послушался мальчик, да только все равно ничего не услышал. Поскакали они дальше, и скоро конь опять спросил:

—   Слышишь ты что-нибудь?

—   Слышу сзади грохот.

—   Скорей, скорей скачи и плесни назад из бутыли! — сказал конь.

Послушался его мальчик, и разлилось за ними море, хозяину не переплыть.

Пришлось ему возвращаться, людей кликать, корабль строить.

А конь все скакал и скакал. И вот он снова спросил у мальчика, не слышит ли тот чего. Три раза он у него спрашивал, и на третий раз Замухрышка ему ответил, что слышит сзади ужасный гул.

—   Брось назад щетку! — сказал конь.

Бросил Замухрышка щетку, и за ними вырос дремучий лес, хозяину не пройти.

Пришлось ему возвращаться, людей кликать, деревья рубить.
скакали они, скакали и прискакали к стеклянной горе.

—   Только бы гору одолеть, и тогда уже нам ничего не страшно,— сказал конь.— Слышишь ты что-нибудь?

—   Да, я слышу, сзади гром гремит,— ответил Замухрышка.

—   Значит, старый тролль нас догоняет,— сказал конь.— А ну-ка пришпорь меня!

Пришпорил Замухрышка коня, а хозяин уже руку к нему тянет. Конь на гору, а хозяин за ним.

—   Высыпай колышки из коробки! — крикнул конь. Высыпал   он   колышки,   и   превратились   они   в   большущие
бревна,  покатились бревна с горы  на тролля и его раздавили!

—   Ну, мы спасены,— сказал конь.— Теперь переоденься во все старое, а латы оставь у меня, только не забудь — возьми с собой уздечку! Иди во дворец, он совсем близко, и попросись на службу — помогать садовнику.

Исполнил Замухрышка все, как велел ему конь, и садовник взял его на службу.

Конь приходил к нему каждую ночь, учил, что надо делать, и садовник хвалил его, нахвалиться не мог.

Вот как-то раз стоял Замухрышка в саду и золотые кудри расчесывал. А принцесса тут возьми да выгляни в окно; увидала его и подумала:   «Ох, не тот он, за кого себя выдает».

А Замухрышка увидал принцессу, поскорей нахлобучил шапчонку и спрятался за кустом.

Ну, а тут соседний король войну затеял, и конь научил Замухрышку, чтоб он пошел попросился в королевское войско. Замухрышка так и сделал. Король посмеялся, но на войну его взял и дал ему старую клячу. Пошли они в поход, а

Замухрышка с клячи в лужу свалился, и все войско над ним хохотало.

Подождал Замухрышка, пока войско мимо пройдет, оставил старую клячу в луже, сам на гору, потряс уздечкой, и прибежал к нему его волшебный конь, а на седле латы лежат.

—   Надевай те, что блестят как солнце! — сказал конь.— Бери меч, садись на меня, и поскачем с тобой на войну.

Замухрышка так и сделал, и не успело еще королевское войско до сечи дойти, а уж

Замухрышка всех врагов разогнал. Удивился король, кто же этот принц заморский? Тут он увидел, что из ноги принца кровь течет, и повязал ему ногу своим королевским платочком и потом пригласил его к себе, да только принц отказался и поскакал на гору. Там он разнуздал коня и переоделся во все старое.

Вернулся к луже, подобрал старую клячу и поплелся во дворец.

На другой день все так же было. Замухрышка выехал на старой кляче, она застряла в луже, он побежал на гору, потряс уздечкой. На этот раз он надел те латы, что блестели как месяц. Опять он разогнал всех врагов и поскакал на гору.

На третий день он надел те латы, что блестели как все звезды на  небе,   и  так   много  врагов  порубил  могучим  мечом,   что те, которые уцелели, пустились наутек и не оглядывались, пока до своей страны не добежали.

Опять король звал Замухрышку в гости, а он на гору поскакал. Переоделся там в старые лохмотья, подобрал клячу в луже и поплелся во дворец. Увидели его все и давай хохотать и спрашивать, где это он так долго пропадал.

Кончилась война, и устроил король пир на весь мир. Было тут много благородных принцев, которые помогали королю на войне, и король велел дочкам выбирать из них женихов.

Старшая покатила к одному принцу золотое яблочко и сказала:

—   Это тебе, моя радость.

Вторая тоже покатила яблочко к благородному принцу, ну, а младшая бросила яблочко Замухрышке,  он на пороге стоял.

—   Это тебе, моя радость,— говорит.

Рассердился король и велел вытолкать Замухрышку взашей.

—   Ну нет! — говорит Замухрышка.— Я на войне больше врагов перебил, чем вы все вместе!

Показал он свою рану на ноге и спросил, не признает ли кто свой платочек, на рану повязанный. Поглядел король и узнал свой платочек. Потряс Замухрышка уздечкой, и прискакал к нему волшебный конь.

Рассказал Замухрышка все как было, мол, конь не даст соврать, и конь все подтвердил. Все диву давались, а конь велел Замухрышке, чтоб принес топор и отрубил ему голову.

—   Нет, не могу я такое дело сделать! — сказал Замухрышка.

—   Делай, как я велю,— сказал конь.— Ты же обещал меня спасти.

Отрубил Замухрышка ему голову, и в тот же миг конь превратился в прекрасного принца. Взял тот принц Замухрышку за руку и подвел к королю.

—   Милый батюшка,— сказал принц.— Узнаешь ли ты сына родного, которого околдовал злой тролль? Ведь это на мне скакал Замухрышка, когда разогнал всех твоих врагов. Это он меня спас!

У короля даже дух захватило. А Замухрышка надел латы, что блестели как солнце, и золотые кудри по плечам распустил. И король на радостях тут же сделал его принцем и отдал ему в жены свою младшую дочку.




Волшебная мазь

Тетка Гуди была няней. Она ухаживала за больными и нянчила маленьких детей. Как-то раз ее разбудили в полночь. Она спустилась из спальни в прихожую и увидела какого-то диковинного старичка, да к тому же косоглазого. Он попросил тетку Гуди поехать к нему, говоря, что жена его больна и не может нянчить своего грудного ребенка.

Посетитель не понравился тетке Гуди, но разве могла она отказаться от заработка? И вот она поспешно оделась и вышла с ним из дома. Старичок усадил ее на черного как уголь высокого скакуна с огненными глазами, что стоял у дверей, и они понеслись куда-то с невиданной быстротой. Тетка Гуди, боясь упасть, изо всех сил вцепилась в старичка.

Они мчались и мчались и наконец остановились у небольшого домика. Слезли с коня и вошли. Хозяйка лежала в постели, младенец — чудесный, здоровый малыш — лежал рядом с ней, а вокруг играли дети.

Тетка Гуди взяла ребенка на руки, а мать протянула ей баночку с мазью и велела намазать ребенку глазки, как только он их откроет.

Немного погодя ребенок приоткрыл глазки, и тетка Гуди заметила, что он так же косит, как и отец. Она взяла баночку с мазью и намазала ребенку веки, а сама все удивлялась: “Для чего бы это?” В жизни она не видывала, чтобы младенцам мазали веки. И вот она улучила минутку, когда никто на нее не смотрел, и тихонько помазала мазью свое правое веко.

Не успела она это сделать, как все вокруг изменилось словно по волшебству. Убранство в комнате стало роскошным; женщина в постели превратилась в прекрасную леди в белых шелковых одеждах; младенец похорошел еще больше, а пеленки его сделались блестящими и прозрачными, словно серебряная кисея. Зато его братишки и сестренки, что играли у постели, превратились в бесенят с приплюснутыми носами, острыми ушками и длинными волосатыми лапками. Они строили друг другу рожи, царапались, таскали за уши больную мать — словом, чего только не вытворяли. Тут тетка Гуди поняла, что попала к бесам.

Но она ни слова об этом не проронила. А как только женщина поправилась и смогла сама нянчить ребенка, тетка Гуди попросила хозяина отвезти ее домой. Он подвел к дверям черного как уголь коня с огненными глазами, и они поскакали так же быстро, как в первый раз, а может, еще быстрей, и, наконец, доскакали до дома тетки Гуди. Косоглазый старик снял ее с коня, вежливо поблагодарил, а заплатил ей столько, сколько ей никогда еще не платили за подобные услуги.

На другой день тетка Гуди отправилась на базар за покупками — ведь она долго не жила дома, и все ее припасы кончились. Вот стала она приценяться к товарам, и вдруг увидела того самого косоглазого старичка, что возил ее на черном как уголь коне! А как вы думаете, что он делал на базаре? Ходил от прилавка к прилавку и с каждого брал что-нибудь: с этого фрукты, с того яйца… Но никто, видимо, не замечал этого.

Тетка Гуди не собиралась мешать ему, но считала, что не следует упускать такого щедрого нанимателя, не перемолвившись с ним словечком-другим. Вот подходит она к нему, приседает и говорит:

— Добрый день, сэр! Надеюсь, ваша супруга и младенчик чувствуют себя так же хорошо, как…

Но договорить она не успела: диковинный старичок отшатнулся от нее, словно опешив от удивления, и воскликнул:

— Неужто вы меня сейчас видите?!

— Как же не видеть? — ответила она.- Конечно, вижу, и так же ясно, как солнце в небе. А еще я вижу, — добавила она, -что вы очень заняты покупками…

— Вот как? Ну, значит вы слишком много видите, — сказал он. — А скажите, каким глазом вы все это видите?

— Правым, конечно, — ответила она, довольная, что уличила его.

— Мазь! Мазь! — вскричал старый бес-ворюга. — Получай же за то, что суешься не в свои дела! Больше ты меня не увидишь!

Тут он ударил ее по правому глазу, и она сразу перестала его видеть.

Но что хуже всего-с этого часа она окривела на правый глаз, да так и осталась кривой до самой своей смерти.




Ученая собака

Жил-был деревенский богач. Не умел он ни писать, ни читать, но считал себя первым человеком в деревне. За жадность и злой характер односельчане невзлюбили его. Была у богача любимая собака Азор. Частенько он говаривал своему батраку Мартыну:

– Знаешь, Мартын, эта собака умнее тебя: она всё понимает, вот только говорить не умеет. Если бы были школы для собак, я бы не пожалел денег, чтобы научить мою собаку говорить.

А Мартын самолюбивым парнем оказался. Горько ему было, что хозяин только и знает, что потчует его обидными словами, а держит впроголодь – лишь бы он ноги не протянул. Терпел он, терпел пока стало ему невмочь, и решил расквитаться с хозяином.

– Неужели ты не знаешь, что есть школы для собак? – спросил он однажды у хозяина.

– Что за вздор! – сердито прервал его богач.

– Совсем не вздор, хозяин. Недавно мой старый приятель лесничий рассказывал, что есть школа, где умных собак учат говорить и рассказывать всё, что они видят и слышат.

– Чудесно! – обрадовался хозяин. – А ты знаешь, где эта школа?

– Лесничий сказал, что школа эта далеко за нашим лесом и горой, а дорога туда стоит двадцать крон.

– Ну что ж, – двадцать, так двадцать! Возьми завтра Азора и отведи его в школу.

– Ладно, только за обучение там берут сто крон, – заметил батрак.

– Эх, куда ни шло! Не обеднею я без ста крон! – махнул рукой богач.

Погоди же ты, – подумал Мартын, – я тебя проучу. Мне за работу не платишь уже год, а на такую глупость денег не жалеешь .

На другой день хозяин отсчитал батраку сто двадцать крон, дал ему на дорогу кусок хлеба и щепоть соли, а для собаки – большой окорок.

Повёл Мартын Азора в лес к лесничему, который приходился ему кумом. Сели они за стол, выпили, закусили, да и съели весь окорок, а собаке бросили кость. Долго смеялся лесничий, узнав, какое дело привело к нему батрака.

– Оставь собаку у меня, – предложил он. – Здесь живой души не бывает, никто ничего не узнает.

Гостил Мартын у кума три дня, а на четвёртый вернулся в деревню. Расспросил его хозяин, как себя ведёт собака в школе.

– Жаль, что ты не пошёл со мной, хозяин! – ответил батрак. – Не успели мы войти в класс, как Азорка сел за парту и навострил уши. Учителю понравилась собака, и он сказал, что будет учить её целый год. Я заплатил ему за обучение сто крон, а когда приду за Азоркой, надо будет заплатить ещё сто.

– И пятисот не пожалею, лишь бы проговорил мой пес, – воскликнул богач. – И уж потом берегитесь, лентяи! Азорка будет мне докладывать, что вы делаете и о чём говорите. А как выйду с ним на улицу, вся деревня соберётся поглазеть да подивиться на такое чудо.

Не прошло и полгода, послал хозяин Мартына проведать Азора, справиться об его успехах. Дал он батраку денег на дорогу, кусок хлеба и щепоть соли, а собаке гостинец послал – большой копченый окорок.

И опять Мартын отправился к своему куму. Съели они окорок, помог Мартын куму скосить сено, и на четвёртый день вернулся домой.

Хозяин первым делом спросил у него, здоров ли Азорка, учится ли прилежно.

– Здоров, здоров, хозяин. Примерный ученик Азорка, быстро продвигается вперёд и уже читает по складам. Учитель его похвалил и сказал, что Азорка скоро начнёт говорить.

Прошёл год. Послал богач батрака за собакой. Дал он ему сто крон для учителя и ещё двадцать на дорогу, дал ломоть хлеба и щепоть соли, а для Азорки – копченый окорок. Пошёл Мартын к куму, поели они, выпили. Помог он куму запасти на зиму дров и на четвёртый день вернулся.

– А где же Азорка? – спросил хозяин.

– Испортился наш Азорка, – ответил батрак. – Наверное, другие собаки на него дурно повлияли, потому что он был умный, почтительный пес. А теперь такое говорит – уши вянут. Если бы ты только слышал! Говорит, что ты глупый зазнайка и лжец, что ты присвоил половину общинного пастбища и сосёшь из бедняков кровь, ссужая им деньги под высокие проценты, что ты свою собственную сестру обвёл вокруг пальца и подымаешь руку даже на родную мать. А ещё он грозился, что как только вернётся домой, то расскажет всей деревне о твоих злодействах. Эти непристойные слова так меня разозлили, что я привязал ему камень на шею и бросил его в реку.

Богача словно громом поразило.

– Тьфу, какой неблагодарный пёс! – возмутился он. – Столько денег я истратил на него, а он решил отплатить мне чёрной неблагодарностью! Хорошо ты сделал, Мартын. Если бы Азорка вернулся, он бы осрамил меня на всю деревню.

С тех пор богатый крестьянин и слышать не хотел о том, чтобы взять собаку в свой дом. Учёный Азор остался у лесника, а говорить так и не выучился.




Три скрипача в раю

Однажды святой Петр и святой Иоанн затеяли у входа в Рай отчаянную перебранку. Неизве стно, по какому именно поводу они спорили, но причина, видно, была нешуточная, потому что оба святых, начав с колкостей и ругательств, кончили рукопашной. Обхватив друг друга, они дрались, как два разъярившихся извозчика.

Святой Петр был побит. Он поднялся весь в пыли, испытывая досаду, совершенно недостойную столь высокопоставленного святого, и изо всей силы швырнул в лицо святому Иоанну огромные, тяжелые ключи от рая.

Но глава апостолов, ослепленный яростью, плохо целился. Ключи упали к ногам святого Иоанна, который быстро схватил их и заявил, что отныне он сам будет открывать и закрывать небесные врата. Как бывший привратник ни умолял кума простить ему минутную вспышку, как ни заискивал перед ним, стараясь выманить ключи, святой Иоанн даже слушать ничего не желал и только презрительно усмехался, когда святой Петр грозил пожаловаться самому богу. Он знал, что святой Петр побоится, как бы господь не разбранил его за то, что он дал волю своей злобе, и не посмеет принести жалобу на него, святого Иоанна.

Новый привратник, еще неопытный в исполнении своих обязанностей, разрешил переступить священный порог нескольким душам, не имевшим на то никакого права. Дьявол, явившись к нему самолично, упрекнул его в чрезмерной снисходительности и сказал, что непристойно святому отбивать хлеб у бывшего архангела. Он клялся, что донесет об этих делах богу-отцу. Но святого Иоанна ничуть не тронула угроза: он знал, что дьяволу не войти в рай.

Среди людей, проникших благодаря легкомыслию святого в царство блаженных, оказалось три скрипача. Но вместо того, чтобы вести себя благопристойно в том почтенном обществе, куда они затесались контрабандой, они принялись играть на своих скрипках самые залихватские и соблазнительные мотивы. Вскоре их окружила целая толпа святых помоложе — юношей и девушек, которые тут же стали водить хороводы и плясать, к великому негодованию патриархов и престарелых угодников, стойких в своей добродетели. Те отправились доложить богу-отцу о скандальных и неслыханных вещах, творящихся в раю.

Бог-отец приказал явиться святому Иоанну, на которого ему указали как на первопричину всего этого безобразия. Он выругал святого за то, что тот силой завладел ключами, и велел без всяких проволочек вернуть их Петру, испокон века облеченному правом исполнять обязанности ключаря. Святого Петра он, в свою очередь, распек за то, что тот поддался гневу, но апостол, обрадованный разрешением вступить вновь в свои права, на эти упреки ничуть не обиделся. Что же касается святого Иоанна, то он получил приказ удалить трех пройдох, забравшихся в рай по его оплошности.

Святой Иоанн очутился в очень затруднительном положении. О том, чтобы вывести скрипачей силой, нечего было и думать. Вступивший однажды в рай может покинуть его лишь по собственному желанию. Усевшись в уголок, святой Иоанн стал размышлять, как тут быть, однако ничего не мог придумать.

А бесчинства в раю все продолжались. Но так как музыканты играли без устали, струны скрипок стали лопаться одна за другой, волос на смычках поизносился, и скрипачи уже чувствовали, что им вскоре придется прекратить игру. Святой Иоанн узнал об их беде, и в нем зародилась надежда хитростью избавиться от непрошеных гостей, проскользнувших в рай.

Он вызвал из города барабанщика, посадил его недалеко от райских ворот и велел ему барабанить и кричать, что у него-де имеются в продаже три прекрасные скрипки, большой запас струн, смычков и канифоли; кто хочет купить, пусть обращается к нему, и он уступит товар по самой сходной цене.

При этом известии музыканты запрыгали от радости и поспешно выскочили из рая, чтобы купить новые скрипки. Оки накупили всего, не торгуясь, но когда захотели войти обратно, святой Петр брзжалостно захлопнул ворота рая перед самым их носом. Как уверяют, он совершенно равнодушно отнесся к мольбам праведной молодежи, которая толпами осаждала его, заклиная разрешить веселым музыкантам вернуться в рай.




Три поросёнка

Жили-были на свете три поросёнка. Три брата.

Все одинакового роста, кругленькие, розовые, с одинаковыми веселыми хвостиками. Даже имена у них были похожи. Звали поросят: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф.

Все лето они кувыркались в зеленой траве, грелись на солнышке, нежились в лужах.

Но вот наступила осень.

Солнце уже не так сильно припекало, серые облака тянулись над пожелтевшим лесом.

— Пора нам подумать о зиме, — сказал как-то Наф-Наф своим братьям, проснувшись рано утром. — Я весь дрожу от холода. Мы можем простудиться. Давайте построим дом и будем зимовать вместе под одной теплой крышей.

Три поросёнка - картинка 1

Но его братьям не хотелось браться за работу. Гораздо приятнее в последние теплые дни гулять и прыгать по лугу, чем рыть землю и таскать тяжелые камни.

— Успеется! До зимы еще далеко. Мы еще погуляем, — сказал Ниф-Ниф и перекувырнулся через голову.

— Когда нужно будет, я сам построю себе дом, — сказал Нуф-Нуф и лег в лужу.

— Я тоже, — добавил Ниф-Ниф.

— Ну, как хотите. Тогда я буду один строить себе дом, — сказал Наф-Наф. — Я не буду вас дожидаться.

С каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Но Ниф-Ниф и Нуф-Нуф не торопились. Им и думать не хотелось о работе. Они бездельничали с утра до вечера. Они только и делали, что играли в свои поросячьи игры, прыгали и кувыркались.

— Сегодня мы еще погуляем, — говорили они, — а завтра с утра возьмемся за дело.

Три поросёнка - картинка 2

Но и на следующий день они говорили то же самое.
И только тогда, когда большая лужа у дороги стала по утрам покрываться тоненькой корочкой льда, ленивые братья взялись наконец за работу.

Ниф-Ниф решил, что проще и скорее всего смастерить дом из соломы. Ни с кем не посоветовавшись, он так и сделал. Уже к вечеру его хижина была готова.

Три поросёнка - картинка 3

Ниф-Ниф положил на крышу последнюю соломинку и, очень довольный своим домиком, весело запел:

Хоть полсвета обойдешь,
Обойдешь, обойдешь,
Лучше дома не найдешь,
Не найдешь, не найдешь!

Напевая эту песенку, он направился к Нуф-Нуфу.

Нуф-Нуф невдалеке тоже строил себе домик. Он старался скорее покончить с этим скучным и неинтересным делом. Сначала, так же как и брат, он хотел построить себе дом из соломы. Но потом решил, что в таком доме зимой будет очень холодно. Дом будет прочнее и теплее, если его построить из веток и тонких прутьев.

Так он и сделал.
Он вбил в землю колья, переплел их прутьями, на крышу навалил сухих листьев, и к вечеру дом был готов.

Три поросёнка - картинка 4

Нуф-Нуф с гордостью обошел его несколько раз кругом и запел:

У меня хороший дом,
Новый дом, прочный дом,
Мне не страшен дождь и гром,
Дождь и гром, дождь и гром!

Не успел он закончить песенку, как из-за куста выбежал Ниф-Ниф.

— Ну, вот и твой дом готов! — сказал Ниф-Ниф брату. — Я говорил, что мы быстро справимся с этим делом! Теперь мы свободны и можем делать все, что нам вздумается!

— Пойдем к Наф-Нафу и посмотрим, какой он себе выстроил дом! — сказал Нуф-Нуф. — Что-то мы его давно не видели!

— Пойдем посмотрим! — согласился Ниф-Ниф.

И оба брата, очень довольные тем, что им ни о чем больше не нужно заботиться, скрылись за кустами.

Три поросёнка - картинка 5

Наф-Наф вот уже несколько дней был занят постройкой. Он натаскал камней, намесил глины и теперь не спеша строил себе надежный, прочный дом, в котором можно было бы укрыться от ветра, дождя и мороза.

Он сделал в доме тяжелую дубовую дверь с засовом, чтобы волк из соседнего леса не мог к нему забраться.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф застали брата за работой.

Три поросёнка - картинка 6

— Что ты строишь? — в один голос закричали удивленные Ниф-Ниф и Нуф-Нуф.

— Что это, дом для поросенка или крепость?

— Дом поросенка должен быть крепостью! — спокойно ответил им Наф-Наф, продолжая работать.

— Не собираешься ли ты с кем-нибудь воевать? — весело прохрюкал Ниф-Ниф и подмигнул Нуф-Нуфу.

И оба брата так развеселились, что их визг и хрюканье разнеслись далеко по лужайке.

А Наф-Наф как ни в чем не бывало продолжал класть каменную стену своего дома, мурлыча себе под нос песенку

Я, конечно, всех умней,
Всех умней, всех умней!
Дом я строю из камней,
Из камней, из камней!
Никакой на свете зверь,
Хитрый зверь, страшный зверь,
Не ворвется в эту дверь,
В эту дверь, в эту дверь!

— Это он про какого зверя? — спросил Ниф-Ниф у Нуф-Нуфа.

— Это ты про какого зверя? — спросил Нуф-Нуф у Наф-Нафа.

— Это я про волка! — ответил Наф-Наф и уложил еще один камень.

— Посмотрите, как он боится волка! — сказал Ниф-Ниф.

— Он боится, что его съедят! — добавил Нуф-Нуф.

И братья еще больше развеселились.

— Какие здесь могут быть волки? — сказал Ниф-Ниф.

— Никаких волков нет! Он просто трус! — добавил Нуф-Нуф.

И оба они начали приплясывать и петь:

Нам не страшен серый волк,
Серый волк, серый волк!
Где ты ходишь, глупый волк,
Старый волк, страшный волк?

Они хотели подразнить Наф-Нафа, но тот даже не обернулся.

— Пойдем, Нуф-Нуф, — сказал тогда Ниф-Ниф. — Нам тут нечего делать!

Три поросёнка - картинка 7

И два храбрых братца пошли гулять. По дороге они пели и плясали, а когда вошли в лес, то так расшумелись, что разбудили волка, который спал под сосной.

— Что за шум? — недовольно проворчал злой и голодный волк и поскакал к тому месту, откуда доносились визг и хрюканье двух маленьких, глупых поросят.

Три поросёнка - картинка 8

— Ну какие тут могут быть волки! — говорил в это время Ниф-Ниф, который волков видел только на картинках.

— Вот мы его схватим за нос, будет знать! — добавил Нуф-Нуф, который тоже никогда не видел живого волка.

И братья опять развеселились и запели:

Нам не страшен серый волк,
Серый волк, серый волк!
Где ты ходишь, глупый волк,
Старый волк, страшный волк?
И вдруг они увидели настоящего живого волка!

Он стоял за большим деревом, и у него был такой страшный вид, такие злые глаза и такая зубастая пасть, что у Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа по спинкам пробежал холодок и тонкие хвостики мелко-мелко задрожали. Бедные поросята не могли даже пошевельнуться от страха.

Волк приготовился к прыжку, щелкнул зубами, моргнул правым глазом, но поросята вдруг опомнились и, визжа на весь лес, бросились наутек. Никогда еще не приходилось им так быстро бегать! Сверкая пятками и поднимая тучи пыли, поросята неслись каждый к своему дому.

Ниф-Ниф первый добежал до своей соломенной хижины и едва успел захлопнуть дверь перед самым носом волка.

— Сейчас же отопри дверь! — прорычал волк. — А не то я ее выломаю!

— Нет, — прохрюкал Ниф-Ниф, — я не отопру!

За дверью было слышно дыхание страшного зверя.

— Сейчас же отопри дверь! — прорычал опять волк. — А не то я так дуну, что весь твой дом разлетится!

Но Ниф-Ниф от страха ничего уже не мог ответить.

Тогда волк начал дуть: «Ф-ф-ф-у-у-у!».

С крыши дома слетали соломинки, стены дома тряслись.

Три поросёнка - картинка 9

Волк еще раз глубоко вздохнул и дунул во второй раз: «Ф-ф-ф-у-у-у!». Когда волк дунул в третий раз, дом разлетелся во все стороны, как будто на него налетел ураган. Волк щелкнул зубами перед самым пятачком маленького поросенка. Но Ниф-Ниф ловко увернулся и бросился бежать. Через минуту он был уже у двери Нуф-Нуфа.

Три поросёнка - картинка 10

Едва успели братья запереться, как услышали голос волка:

— Ну, теперь я съем вас обоих!

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф испуганно поглядели друг на друга. Но волк очень устал и потому решил пойти на хитрость.

— Я передумал! — сказал он так громко, чтобы его услышали в домике. — Я не буду есть этих худосочных поросят! Я лучше пойду домой!

— Ты слышал? — спросил Ниф-Ниф у Нуф-Нуфа. — Он сказал, что не будет нас есть! Мы худосочные!

— Это очень хорошо! — сказал Нуф-Нуф и сразу перестал дрожать.

Братьям стало весело, и они запели как ни в чем не бывало:

Нам не страшен серый волк,
Серый волк, серый волк!
Где ты ходишь, глупый волк,
Старый волк, страшный волк?

А волк и не думал никуда уходить. Он просто отошел в сторонку и притаился. Ему было очень смешно. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. Как ловко он обманул двух глупых, маленьких поросят!
Когда поросята совсем успокоились, волк взял овечью шкуру и осторожно подкрался к дому. У дверей он накрылся шкурой и тихо постучал.

Три поросёнка - картинка 11

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф очень испугались, когда услышали стук.

— Кто там? — спросили они, и у них снова затряслись хвостики.

— Это я-я-я — бедная маленькая овечка! — тонким, чужим голосом пропищал волк. — Пустите меня переночевать, я отбилась от стада и очень устала!

— Пустить? — спросил брата добрый Ниф-Ниф.

— Овечку можно пустить! — согласился Нуф-Нуф. — Овечка не волк!

Но когда поросята приоткрыли дверь, они увидели не овечку, а все того же зубастого волка. Братья захлопнули дверь и изо всех сил налегли на нее, чтобы страшный зверь не смог к ним ворваться.

Волк очень рассердился. Ему не удалось перехитрить поросят! Он сбросил с себя овечью шкуру и зарычал:

— Ну, погодите же! От этого дома сейчас ничего не останется!
И он принялся дуть. Дом немного покосился. Волк дунул второй, потом третий, потом четвертый раз.

С крыши слетали листья, стены дрожали, но дом все еще стоял.

И только когда волк дунул в пятый раз, дом зашатался и развалился. Одна только дверь некоторое время еще стояла посреди развалин.

Три поросёнка - картинка 12

В ужасе бросились поросята бежать. От страха у них отнимались ноги, каждая щетинка дрожала, носы пересохли. Братья мчались к дому Наф-Нафа.

Волк нагонял их огромными скачками.

Один раз он чуть не схватил Ниф-Нифа за заднюю ножку, но тот вовремя отдернул ее и прибавил ходу.

Три поросёнка - картинка 13

Волк тоже поднажал. Он был уверен, что на этот раз поросята от него не убегут.
Но ему опять не повезло.

Поросята быстро промчались мимо большой яблони, даже не задев ее. А волк не успел свернуть и налетел на яблоню, которая осыпала его яблоками.

Одно твердое яблоко ударило его между глаз. Большая шишка вскочила у волка на лбу.

Три поросёнка - картинка 14

А Ниф-Ниф и Нуф-Нуф ни живы ни мертвы подбежали в это время к дому Наф-Нафа.

Три поросёнка - картинка 15

Брат быстро впустил их в дом. Бедные поросята были так напуганы, что ничего не могли сказать. Они молча бросились под кровать и там притаились. Наф-Наф сразу догадался, что за ними гнался волк. Но ему нечего было бояться в своем каменном доме. Он быстро закрыл дверь на засов, сам сел на табуреточку и громко запел:

Никакой на свете зверь,
Хитрый зверь, страшный зверь,
Не откроет эту дверь,
Эту дверь, эту дверь!
Но тут как раз постучали в дверь.

 

— Кто стучит? — спокойным голосом спросил Наф-Наф.

— Открывай без разговоров! — раздался грубый голос волка.

— Как бы не так! И не подумаю! — твердым голосом ответил Наф-Наф.

— Ах так! Ну, держитесь! Теперь я съем всех троих!

— Попробуй! — ответил из-за двери Наф-Наф, даже не привстав со своей табуреточки. Он знал, что ему и братьям нечего бояться в прочном каменном доме.

Тогда волк втянул в себя побольше воздуха и дунул, как только мог! Но, сколько бы он ни дул, ни один даже самый маленький камень не сдвинулся с места.

Волк посинел от натуги.

Дом стоял как крепость. Тогда волк стал трясти дверь. Но дверь тоже не поддавалась.

Волк стал от злости царапать когтями стены дома и грызть камни, из которых они были сложены, но он только обломал себе когти и испортил зубы. Голодному и злому волку ничего не оставалось делать, как убираться восвояси.

Но тут он поднял голову и вдруг заметил большую, широкую трубу на крыше.

— Ага! Вот через эту трубу я и проберусь в дом! — обрадовался волк.

Он осторожно влез на крышу и прислушался. В доме было тихо.

Три поросёнка - картинка 16

«Я все-таки закушу сегодня свежей поросятинкой», — подумал волк и, облизнувшись, полез в трубу.

Но, как только он стал спускаться по трубе, поросята услышали шорох.

А когда на крышку котла стала сыпаться сажа, умный Наф-Наф сразу догадался, в чем дело.

Он быстро бросился к котлу, в котором на огне кипела вода, и сорвал с него крышку.

— Милости просим! — сказал Наф-Наф и подмигнул своим братьям.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф уже совсем успокоились и, счастливо улыбаясь, смотрели на своего умного и храброго брата.

Поросятам не пришлось долго ждать. Черный, как трубочист, волк бултыхнулся прямо в кипяток.

Никогда еще ему не было так больно!

Глаза у него вылезли на лоб, вся шерсть поднялась дыбом.

С диким ревом ошпаренный волк вылетел в трубу обратно на крышу, скатился по ней на землю, перекувырнулся четыре раза через голову, проехался на своем хвосте мимо запертой двери и бросился в лес.

Три поросёнка - картинка 17

А три брата, три маленьких поросенка, глядели ему вслед и радовались, что они так ловко проучили злого разбойника.

Три поросёнка - картинка 18

А потом они запели свою веселую песенку:
Хоть полсвета обойдешь,
Обойдешь, обойдешь,
Лучше дома не найдешь,
Не найдешь, не найдешь!
Никакой на свете зверь,
Хитрый зверь, страшный зверь,
Не откроет эту дверь,
Эту дверь, эту дверь!
Волк из леса никогда,
Никогда, никогда,
Не вернется к нам сюда,
К нам сюда, к нам сюда!
С этих пор братья стали жить вместе, под одной крышей.
Вот и все, что мы знаем про трех маленьких поросят — Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и Наф-Нафа.




Три желания

Когда-то давно, и даже давным-давно, жил в дремучем лесу бедный дровосек. Каждый божий день он ходил в лес валить деревья. Вот как-то раз собрался он в лес, и жена набила ему котомку едой, а через плечо повесила полную бутыль, чтобы он перекусил и выпил в лесу.

В этот день дровосек собирался свалить могучий старый дуб.

“Немало крепких досок получится”,-думал он.

Вот подошел он к старому дубу, вытащил топор да так замахнулся, словно хотел повалить дерево одним ударом. Но ударить он не успел: вдруг послышался жалобный голосок и появилась фея. Она стала просить и умолять дровосека не рубить старого дуба. Подивился дровосек, даже рта не смог открыть, чтоб хоть словечко вымолвить. Наконец очнулся и говорит:

— Что ж, не буду рубить, коли просишь.

— Так-то оно и для тебя лучше будет,- сказала фея.- А я тебя за это отблагодарю, три любые твои желания исполню.

Тут фея исчезла, а дровосек отправился домой с котомкой за плечами и с бутылью на боку.

До дому было далеко, и бедняга всю дорогу вспоминал о том, что с ним приключилось, — все дивился, никак опомниться не мог. Когда же он, наконец, пришел домой, на уме у него было только одно: посидеть да отдохнуть. Кто его знает — может, это опять фея голову ему заморочила. Так ли, этак ли, уселся он у огня и только уселся, как стал его голод терзать: а до ужина было еще далеко.

— Ну как, ужинать скоро будем, старуха? — спросил он жену.

— Часа через два,- ответила она.

— Эх! — вздохнул дровосек,- вот бы мне сейчас кольцо кровяной колбасы, да потолще!

И не успел он это вымолвить, как вдруг — хлоп! — в камин упало целое кольцо кровяной колбасы, да такой, что пальчики оближешь.

Подивился дровосек, а жена его втрое больше удивилась.

— Это что такое? — говорит.

Тут дровосек вспомнил все, что с ним приключилось утром, и рассказал об этом жене, с начала и до конца. Но пока он рассказывал, жена все хмурилась да супилась, а как дошел он до конца, так и взорвалась:

— Ах ты, дурак этакий! Дурак набитый! Чтоб твоя кровяная колбаса к носу твоему приросла!

И не успели они глазом моргнуть, как кровяная колбаса выскочила из камина и приросла к носу дровосека.

Дровосек дернул за колбасу, не отрывается; жена дернула,- не отрывается: дергали-дергали оба, чуть бедняге нос не выдернули, а колбаса все не отрывается — приросла крепко-накрепко.

— Что же теперь делать? — спрашивает дровосек.

— Да ничего! — отвечает жена, глядя на него со злобой. — Не так уж безобразно!

И тут дровосек смекнул, что у него ведь осталось всего одно желание — третье, и последнее. И он тут же пожелал, чтобы кровяная колбаса отскочила от его носа.

Хлоп! и колбаса плюхнулась на блюдо, что стояло на столе. И если дровосеку с женой так и не довелось кататься в золотой карете да одеваться в шелк и бархат, что ж, зато на ужин им досталась такая вкусная кровяная колбаса, что пальчики оближешь.




Толстый жирный блин

Жили-были три старушки, и захотелось им как-то полакомиться блинками. Первая старушка принесла яйцо, вторая – молоко, а третья – муку и масло. А когда толстый масляный жирный блин был готов, он вдруг потянулся на сковородке, свесился через край и убежал от старух! Быстро-быстро покатился блин прямиком в лес. А навстречу ему маленький зайчонок:

– Эй, толстый жирный блин, а ну стой! Сейчас я тебя съем!

Блин ему отвечает:

– Я только что от трёх старух убежал. Неужели я не убегу от Зайчика-попрыгунчика? – и покатился дальше.

Навстречу ему волк спешит и рычит:

– Эй, толстый жирный блин, стой! Я тебя есть буду!

Блин ему отвечает:

– Я от трёх старух убежал, и от зайчика-попрыгунчика! Неужели не убежать мне от Волка-бродяги? – и дальше покатился.

Навстречу ему коза, блеет:

– Толстый жирный блин, стой! Буду тебя есть!

Блин смеётся:

– Я от старух убежал, и от зайчика-попрыгунчика, и от волка-бродяги. Неужто не уйти мне от тебя, Коза Бородатая? – И быстро-быстро покатился дальше по лесу.

На дорогу конь выбегает и ржёт:

– Толстый жирный блин, стоять! Я тебя съем!

Отвечает Блин:

– От трёх старух я убежал, от зайчика-попрыгунчика, от волка-бродяги, от козы бородатой, неужели не убегу от Коня-Топтуна? – и дальше покатился.

Навстречу ему кабан дикий и визжит:

– Ни с места, толстый жирный блин! Хочу тебя съесть!

Блин ему отвечает:

– Эх, я от трёх старух убежал, от зайчика убежал, от волка-бродяги, от козы бородатой, от коня-топтуна, неужели от Кабана-Хрюкана не убегу? – и покатился дальше по лесу.

А навстречу ему трое детей. Не было у них ни мамы, ни папы. И сказали детишки:

– Дорогой блинчик, постой, пожалуйста! У нас за весь день во рту не было ни крошки!

И тогда толстый жирный блин сам запрыгнул детям в котомку и разрешил им себя съесть…




Студенты и хитрый солдат

Как-то раз двое студентов — оба они были большие плуты — отправились побродить по свету.

Шли они, шли, заблудились и набрели на дом, где жил солдат. У студентов с собой был хлеб, а у солдата — жареная курица.

И вот хитрецы, вздумав посмеяться над простаком-солдатом, предложили:

— Хлеба и курицы, — говорят они солдату, — все равно на всех не хватит. Давайте ляжем спать, и тот из нас, кому приснится самый невероятный сон, получит всю еду.

Улеглись они спать. Через некоторое время солдат поднялся и съел курицу и хлеб. Проснулись студенты и стали рассказывать, кто какой сон видел.

Один говорит:

— Мне снилось, будто я был на самом краю неба, на краю бесконечности. Там меня встретили прекрасные ангелы, они водили вокруг меня хороводы, угощали меня прекрасными фруктами и плодами, пели под чудесную музыку.

А другой студент решил переплюнуть своего друга и говорит:

— А я видел во сне, будто спускаюсь в самую глубь земли… Там, в непроглядной вечной темноте меня встретили духи земли. Они раскрыли передо мной все свои сокровищницы, показали прекрасные драгоценные камни, золото, подземные источники, величественные дворцы.

Спрашивают они солдата, что ему снилось.

— А приснилось мне, — говорит солдат, — что вы оба ушли далеко-далеко — один на самый край неба, а другой в глубь земли. Вот я и подумал, вряд ли вы когда-нибудь вернетесь, встал и, не просыпаясь, съел и курицу и хлеб.




Слово о Шильдбюргерах

Удивительное дело, как это столь славные подвиги шильдбюргеров оказались по сию пору никем не записаны! А ведь из-за каких пустяков люди аршинные протоколы строчат! Самих-то жителей города Шильды винить не приходится — велики были их дела, велики и думы и не о письме заботы. К тому же были шильдбюргеры до того скрытными, что не пожелали увековечить свои деяния простыми буквами, а прибегли для этого к более мудреным знакам и отпечатали их на сырой еще глине могильных памятников.

Кстати сказать, это тоже свидетельствует об их необычайной прозорливости, ибо, дай они глине затвердеть, им пришлось бы живописать на ней не деликатными своими перстами, а костылем ночного сторожа. Костыль же этот, как всем известно, снабжен острым железным наконечником и весит три пуда шесть фунтов и двадцать два золотника; а может, прибегнуть и к другим каким остроконечным снарядам, к примеру — навозным вилам. Впрочем, все свое житье-бытье шильдбюргеры окружили такой глубокой тайной, что никто никогда не узнал бы о них, не приснись они как-то одному императору, у которого тоже, как говорится, была ума палата.

Сей император, пробудившись от сна, тотчас же позвал трех самых умных своих советчиков — точильщика, подметальщика и трубочиста — и велел им немедля отправиться на поиски шильдбюргеров. Послам было приказано до тех пор не устраивать привала, покуда не доберутся они до города Шильды. Там им надлежало хорошенько все разглядеть и не возвращаться домой, если не найдут себе ровню по уму и сообразительности.

Точильщик, подметальщик и трубочист, не теряя времени даром, взвалили на плечи каждый свой инструмент и пустились в путь-дорогу. Долго они странствовали в чужих краях, немало повидали всяких диковин, но того, что им надо было, никак не могли найти. Совсем уж они отчаялись, но вот однажды в полдень забрели в небольшой городок. Миновали заставу, вышли на базарную площадь и видят: стоит среди площади здоровенный свинопас, в плечах косая сажень, и надета на нем шапка городского головы. Стоит он посреди площади и во всю мочь трубит в рог, каким свиней скликают. «Видно, своих советников в ратушу зовет», — смекнули послы.

А советники не идут, замешкались. Осерчал городской голова, и так его рог заревел, что петушок на городских воротах волчком завертелся, а городские советники сломя голову бросились в ратушу. Понравилась городскому голове такая прыть, он и промолвил:

— Вот ведь как вас, важных господ, созывать приходится!

В ту пору его помощник гнал мимо ратуши стадо свиней, и свиньи стали тереться о столбы и подпорки сего высокого учреждения-бока чесать. Городской голова, опасаясь, как бы его дворец не рухнул, тут же на месте издал указ: поставить на каждом углу по одному советнику! Ну, а поскольку у отцов города дубинок с собой не оказалось, стали они махать свиньям шляпами, чтобы те, боже упаси, ратушу не сокрушили.

Когда эта опасность миновала, поспешили советники наверх. Тут надобно заметить, что у ратуши лестницы не было, а потому батрак главного свинопаса сиречь городского головы, спускал сверху доску на веревках и при помощи хитроумно прилаженных блоков поднимал советников одного за другим.

— И до чего же ловко у них это устроено! — воскликнули в один голос наши послы, дивясь хитрой механике, и тут же пришли к заключению, что наконец-то они и впрямь добрались до места.

Но прежде чем вручить городскому голове свои верительные грамоты, решили они пройти на погост — поглядеть могильные памятники. И там они увидели, что на каждом надгробии выдавлены какие-то странные знаки. Призадумались наши послы. Ну а как ума им было не занимать стать, в конце концов догадались: знаки эти передавали потомкам, чем погребенный был славен и именит. К примеру, вилы на могильнике говорили, что усопший знал толк в навозе, а прописное С — что покойник был мастер выгребать Свинарник. И так далее и тому подобное.

Убедившись еще раз, что они достигли цели, поспешили послы к ратуше, взгромоздились на доску, и батрак втащил их наверх, прямо пред светлые очи городского головы. Тут уж, как повелось, стали они препираться, кому говорить первому. Наконец выбор пал на точильщика, и тот повел такую речь:

— Мы — трое послов. Я искуснейший мастер точить ножи, ножницы и топоры. По левую руку от меня — знаменитый подметальщик, по правую — несравненный трубочист. Прибыли мы к вам из дальних стран, дабы почтить славного городского голову и великого свинопаса…

С этими словами точильщик принялся отвешивать городскому голове низкие поклоны. Но тут точило, прилаженное у него за плечами, перевесило, и искуснейший мастер точить ножи, ножницы и топоры сорвался на мостовую. Городской голова и его советники кричат ему сверху: пусть, мол, свою речь дальше говорит, а он и рта раскрыть не может. Стали советники думать и гадать, отчего это чужеземный посол рта открыть не может, и наконец решили, что, Должно быть, он, падая, свернул себе скулу. Тогда подняли они его на доске обратно и еще разок

сбросили вниз, чтоб скула на место встала. А затем потребовали, чтобы он закончил свое так славно начатое приветствие. Точильщик отдышался немного и говорит:

— Да я с перепугу все свои слова растерял!

Услыхав это, горожане бросились словно полоумные по домам. В скором времени вернулись они кто с лопатой, кто с киркой, кто с ломом-и давай раскапывать мостовую на месте, где чужеземный посол речь потерял.

Долго они копали, долго искали, но так ни одного словечка и не нашли, хоть вырыли глубокую яму. Снова собрались они на совет и быстро смекнули, что недурно было бы приспособить эту яму под колодезь. Но тогда возник новый вопрос: а какой ему быть глубины? Чтобы определить это, перекинули они балку через яму, и один из них ухватился за нее руками и повис. За его ноги уцепился второй, за того-третий, и так далее. В конце концов верхнему пришлось тяжеленько, и он крикнул своим приятелям:

— Эй, братцы! А ну, держись крепче — мне на руки поплевать надо!

Но только он одну руку отпустил, как вся цепочка рухнула.

Опять задумались горожане: а куда им теперь землю девать, которую они из ямы выбросили? После долгих словопрений один из них нашел выход: надо рядом выкопать вторую яму и свалить туда всю землю из первой. Переглянулись горожане, покумекали, и один изрек:

— А куда же мы денем землю из второй ямы?

— Ну и шут же ты гороховый!-ответили ему. — Вторую-то яму надо поглубже и пошире сделать, чтоб в нее вся земля из первой и из второй вошла. Соображать надо!

Слушали, слушали послы эти речи-и давай бог ноги! Очень уж стыдно им стало за свое скудоумие. Смекнули, стало быть, что против такого народа им вперед и соваться нечего!

Ну а так как марш они взяли скорый, то через короткое время прибыли к своему императору и отрапортовали обо всем, что увидели и услышали в славном городе Шильде.




Силач Янош

Было где-то или не было, а все ж таки было, говорят, за морем-океаном, за семьюдесятью семью царствами-государствами и еще на кривой вершок подальше, если отсюда глядеть, жила на свете бедная женщина с лежебокой сыном. Днем и ночью трудилась бедная женщина, пряла да ткала, руки-ноги ее покоя не знали, а бездельник сын валялся где попало целыми днями, пыль пересыпал из ладони в ладонь.

Шибко убивалась бедная женщина, кажется, лучше б помереть с горя-печали. Да только что же станется с ее дитятком единственным, ежели она богу душу отдаст? Он же совсем беспомощный, ленивец эдакий, ему и лакомство любимое прямо в рот подай – сам-то и руку не протянет.

Но в какой-то день Янош вдруг голову приподнял и спрашивает мать:

– А скажи-ка, родимая, отчего это стучат у соседей, да громко так?

– Соседи, сынок, дом новый ставят, оттого и стучат-приколачивают. Янош так и подскочил, говорит матери:

– Пойду-ка я к ним, родимая, может, чем-нибудь да помогу.

Бедная женщина даже онемела, глаза вытаращила: вот чудеса!

Пришел Янош к соседям, а они как раз вкруг бревна девятисаженного сгрудились, поднять хотят, а сил не хватает. Янош даже руками всплеснул, такое увидя.

– Да неужто,– кричит от ворот,– слабаки вы такие, что бревна не подымете?

– Ступай отсюда, бездельник, пыль дорожную перемалывать,– рассердился сосед,– не то затолкаю тебя самого под бревно!

– Да ты не ершись, сосед! Хороши ж вы, работнички! Хворостину, вишь, осилить не можете, зачем только кормят вас. А ну-ка подайтесь назад все!

Подхватил он бревно и поставил матицей – словно палку подбросил.

С той поры Яноша всюду встречали с почетом. Кто строиться вздумает, первым делом Яноша зовет на подмогу; самые неподъемные тяжести он подымает, зато и ему не жалеют денег – он уж и не придумает, что с ними делать, где складывать.

Ох, как его матушка радовалась, нахвалиться не могла сыном! «Теперь мне бояться нечего,– думает,– прокормит меня сынок до самой моей смерти». Даже к старосте сельскому завернула, не удержалась и ему похвастала.

А староста был жадный да завистливый, прежде никогда не держал работников, все из скупости, а тут подумал: «Найму-ка я этого Яноша задешево». Староста как раз недавно земли прикупил, угодья большие, да кустарником все поросли. Вот и пусть силач Янош кустарник выкорчует.

Говорит он матери Яноша: так, мол, и так. Обрадовалась женщина, бегом домой припустилась, взяла с собой сына и назад, к старосте. Тотчас и сговорились. Староста за работу Яношеву обязался его с матерью кормить, поить, одевать, а как кончится срок, получит Янош ремешки для бочкоров. А ремешки из спины того из них вырежут – старосты или Яноша, – кто на другого рассердится.

В первый день нового года пришел Я нош к старосте за работу приниматься. Утром поставили перед ним маленькую миску с мамалыгой, а потом приказали выгнать овец на дальнюю вырубку и до вечера домой глаз не казать, но подлесок весь выкорчевать. Котомку же дали пустую, так и хлопала на ветру.

Я нош не опечалился, овец выгнал, куда приказано, и оставил пастись, а сам насобирал сухих веток и такой огонь разжег, что до неба языки доставали. Когда прогорели дровишки, поймал он двух барашков, освежевал их, насадил на крепкую ветку дубовую да и зажарил на алом жару. До отвала наелся, корочка так и хрустела, сам король бы ему позавидовал!

Вечером пригнал он овечек на Старостин двор. Староста спрашивает:

– Ну и сколько ж ты одолел, Янош?

– Все одолел, ваша честь,– отвечает Янош.

– Неужто все одолел?! Ты про что говоришь-то?

– А про тех барашков пестреньких. Съел я их, другого харча ведь не было. Что, аль осерчали вы, господин староста?

– Что ты, что ты, ни капельки. Правильно сделал. Делай и в другой раз так же, если моя жена опять с пустой котомкой тебя отправит.

Досталось старостихе от мужа, зачем поскаредничала, Яноша с пустой котомкой отпустила – словно не он сам приказал ей так поступить! Но больше-то ведь не на ком было злость сорвать.

Так миновала зима. По весне отправился староста поглядеть, много ли Янош успел кустарника выкорчевать.

Пришел и за голову схватился: ни одного кустика не выкорчевано, а Янош спит себе возле овечек в тени, десятый сон видит. Растолкал его староста, ругает, а Янош и ухом не ведет. Послушал, послушал и спрашивает:

– Что, господин староста, аль сердиться изволите?

– Что ты, что ты, негодяй, бездельник, я совсем не сержусь. А вот ты подставляй-ка спину, потому как уговор нарушил.

– Тогда сперва вы, господин староста, подставляйте спину, вы же первый уговор нарушили. Матушке моей корочки сухой не дали, да и мне – не на всякий день.

«Этого, видать, вокруг пальца не обведешь,– думает староста,– ну уж ладно, придется пострадать, пусть он кустарник все ж выкорчует».

На другой день Янош надивиться не мог, когда в котомку свою заглянул: лежал там большой каравай хлеба белого и сала добрый кусок.

«Ну, коли так,– подумал Янош,– надобно за корчеванье приняться». Взял было топор, вырубать стал, да видит – медленно дело идет. «Да с чего мне мучиться, ну-ка, топор, в сторону!» Схватился обеими руками за куст, сразу с корнями выдернул, потом второй, третий, и пошел, пошел, точь-в-точь как бабы коноплю дерут.

За два дня все и повыдергивал – деревья, подлесок, кустарник, плющ,, – потом все в одну кучу свалил, куча получилась с церковь высотой, и поджег.

Вот это был костер так костер! Уж вечер настал, а светло, как днем. Увидели в деревне огонь, испугались, что конец света пришел, вся земля горит. Забили набат, схватили кто топор, кто ведро и бегом на огонь, словно разума лишились. Только на место прибежали, увидели люди, что Старостина вырубка горит, а не мать-земля.

Янош по коленям бил, так смеялся, а люди посердились да и по домам разошлись. Утром староста спрашивает Яноша:

– Много ли корчевать осталось?

– Все выкорчевал, господин староста.

– А куда же сложил то, что выкорчевал?

– Да я сжег все, до последней тростиночки. Неужто не видали вчера, как огонь полыхал?

– Видел, как не видеть, разбойник ты! Только мне сказали, что соседняя деревня горит.

– Так, может, осерчали вы, господин староста?

– Что ты, что ты, и не думал!

А сам, того гляди, лопнет от злости.

Не знали староста со старостихой, что и делать, как от Яноша избавиться. Днем и ночью думали, ломали головы, наконец староста кое-что придумал. Позвал он Яноша и говорит ему:

– Вот тебе задание: ступай в лес, разыщи там дядю Михая, отнеси ему еду да одежу, он уж год в лесу свиней пасет, обтрепался, должно быть, бедняга. Вместе с ним свиней и пригоните.

Пошел Янош в лес густой, стал свиней искать, хотя их никогда там и не было. Это ж каждому умному человеку понятно: староста погубить Яноша вздумал, затем и в лес послал, может, там зверь какой его задерет.

Вот идет Янош по лесу, в самую чащобу забрался, все заросли прочесал, все места обошел, где велел староста дядю Михая искать, да только нигде его не нашел, за всю дорогу ни одной живой души не встретил.

Целую неделю ищет Янош дядю Михая и подумывает уже, не пора ли домой возвращаться: где ему, в самом деле, этого дядю Михая искать? Как вдруг слышит: топот, хрюканье, веток хруст – не иначе как стадо свиней идет.

Так и вышло! Выбегает на него из густых зарослей большое стадо свиней, а за ними кто-то большой, черный топает – пастух, должно быть.

Обрадовался Янош, что свиней Старостиных все же нашел, да как заорет:

– Эй, дядя Михай, э-ге-гей! Стойте, не спешите так, я вам хлеба принес и одежу на смену!

Но дядя Михай на него и не глянул, за свиньями спешит и ворчит на ходу. Это ж медведь был, не человек, я сам его видел, вот как вас сейчас! А спешил он за дикими свиньями, приноравливался одну какую-нибудь на ужин себе ухватить.

Видит Янош, дядя Михай и не глядит на него. Рассердился парень, догнал пастуха и хвать его по плечу!

– Бог в помощь, дядя Михай, это что ж вы и словом бедного человека не приветите? Вам господин староста одежу прислал, надевайте, да побыстрей, вы вон совсем обносились, не поймешь, в чем и ходите.

Испугался медведь, с перепугу на дерево влез, рычит оттуда на Яноша.

– Ну, хватит, дяденька, шутки шутить, живо слезайте с дерева да рубаху наденьте.

Медведь слезать и не думает, рычит:

– Рррав… ррав…

– Какое там рано! – кричит ему Янош.– Говорю, живо слезайте, дядя Михай!

Да только медведю говори не говори… Рассердился Янош по-настоящему, ухватился за дерево да с корнями выдернул и наземь швырнул вместе с мишкою, по лесу гул прошел.

Застонал медведь, завопил от боли так, что лес загудел, а Янош и говорит:

– Сказано было, дядя Михай, хватит шутки шутить! А теперь, вишь, ударились больно. Ну, берите рубаху, одевайтесь!

Но дядя Михай и впрямь уже не шутил: встал на задние лапы, развернулся и такую оплеуху Я ношу закатил, что у того искры из глаз посыпались.

Тут и Яношево терпение кончилось.

А ну, надевайте рубаху, не то попляшете у меня, дядя Михай! – заорал он во всю глотку.

Да только с медведем что ж? – ори не ори, по-хорошему говори или злобствуй, он знай рычит да лапами передними машет, оплеухами сыплет и слева и справа.

– Так вы, значит, вот как! Ну, погодите же, дядя Михай! Схватил тут Янош дядю Михая и сам напялил на беднягу и штаны,и рубаху, да еще тычков не жалел, ежели тот не быстро руки-ноги сгибал. Покончив с этим, схватил Янош дядю Михая за руку и потащил за собой: надо ж было и стадо свиней собрать да к старосте гнать. Только дело нелегкое оказалось, не желали свиньи кнута слушаться: ее гонишь в одну сторону, а она в другую бежит, да еще оборачивается, клыки показывает. Срубил тогда Янош дерево сажени в три, стал им управляться, по бокам свиней охаживать – сноровистей дело пошло. Только кабан один, громадный да страшный, орясины не убоялся, повернулся и пошел на Яноша – вот сейчас пропорет клыками.

– Остановись, кабан, коли жизнь мила!

Не послушался зверь, хватил его Янош по клыкастой башке кулаком – из вепря и дух вон. Толкнул Янош тушу к дяде Михаю – займись, мол, пока я стадо соберу.

Дядя Михай справился скоро – целиком вепря сожрал, ни куска не оставил. Вернулся Янош, с досады рукой махнул.

– Уж половина-то вроде бы мне причиталась… Ну да ладно, помогите хоть стадо домой гнать.

А медведь рычит только:

– Ррав… ррав…

– Что значит рано, черт побери! Не рано, а в самую пору! – заорал Янош и такого ему дал тумака, что бегом побежал дядя Михай да вприпрыжку.

И на другой день к вечеру прибыли они к Старостину двору. Ох, братцы мои, до чего же староста испугался! Стоит трясется: еще бы, огромное стадо диких свиней во дворе! А Янош, ни словечка не молвив, загнал все стадо в сарай, одного кабана дяде Михаю на ужин зажарил, а после того подошел к старосте да и говорит:

– Ну, господин староста, ваших свиней я пригнал, но одно скажу: такого пастуха, как дядя Михай, нипочем не держал бы. Уж как я его уламывал, и просил, и грозил, но он и одеться сам не хотел, пришлось обрядить его силою. А ведь совсем обносился: исподнего и того на нем не было. И каравая белого не пожелал откушать, и от мяса жареного нос воротил: мясо он, вишь, сырым только ест – целого кабана слопал, не поперхнулся. Я говорю, домой, мол, пора, а он все «рано» да «рано», еле привел. Нет, был бы я старостой, сей минут от ворот поворот ему дал бы.

– Твоя правда, сынок, гони ты его, да подальше, чтоб в селе и духу его не было,– заторопился староста, лишь бы от медведя избавиться.

Пошел Янош во двор, взял медведя за ухо, вывел за околицу.

– А ну, ступай,– говорит,– дядя Михай, куда глаза глядят. Подхватился мишка и прямо к лесу дунул, только его и видели. «Ну,– думает староста,– от медведя я освободился, но вот с дикимисвиньями как управиться? Эх, сколько их, видимо-невидимо!» Позвал староста Яноша и говорит ему:

– Вижу я, сынок, свиньи-то у нас в теле, забей ты их всех на рассвете.

Встал Янош ранехонько, еще и заря не занялась, всех свиней забил, начал одну за другой на огне палить. К утру что было у старосты соломы – ни соломинки не осталось.

Староста говорит:

– Что ж, сынок, ступай к губернатору, попроси у него чуток соломы взаймы.

Янош пошел к губернатору, тот ему говорит:

– Ступай, сынок, в лес мой, увидишь там бо-ольшой стог соломы, бери оттуда столько, сколько унести сможешь.

Пошел Янош куда приказали, приподнял стог с одной стороны, подлез под него и поволок целиком. У ворот, однако, остановился – не пролазит стог, отодвинул в сторону половину ворот и дальше стог волочит. Когда мимо дверей губернаторских шел, крикнул:

– Благодарствуем, господин губернатор!

– Эй! – закричал губернатор.– Стой, остановись, негодяй, ты же всю мою солому забрал!

Но Янош и не оглянулся, приволок стог к старосте да всю солому и сжег.

«Что ж,– думает староста,– от медведя освободился, от свиней диких тоже, теперь от Яноша бы избавиться».

Думал-думал и придумал, как парня погубить. Был у него во дворе глубокий колодец, уже высохший, на нем лежал жернов огромный, какой и дюжине мужиков не сдвинуть.

Староста Яношу говорит:

– Сдвинь жернов в сторону и сложи в колодец свинину да сало, чтоб не попортились.

Янош одной рукой жернов в сторону сдвинул и спустился в колодец, чтоб мясо принимать, какое ему двадцать четыре работника подавали. Да только недолго работа шла. Староста мигнул, поднатужились двадцать четыре работника и жерновом каменным опять колодец накрыли. Янош ждал-ждал внизу – никто не подает ему мясо, не дождался и полез поглядеть, что они там наверху делают. Лезет, лезет, вдруг голова во что-то уперлась. Глядит, а это жернов. «Ну что ж,– думает Янош, – малость великоваты поля у шляпы, дак ведь у кого какая шляпа есть, ту и надевает». Дырка в середине жернова как раз по голове пришлась, сунул он в нее голову да вместе с жерновом на свет божий вылез, утра доброго всем пожелал.

– С добрым утречком,– говорит старосте.– А за шляпу, конечно, спасибо, да только мне солнце не во вред, ни к чему мне шляпа с эдакими полями.

Староста злой стоит, не знает, что уж придумать такое, чтобы Я ноша извести. А тут весть пришла: надобно либо самому в войско идти, либо кого послать за себя, француза воевать. Обрадовался староста: вот и способ от Яноша избавиться! Дал он ему белого коня, пропитания на месяц целый, еще и денег не пожалел, две монетки дал по двадцать крайцаров.

Вскочил Янош на коня и только тогда спросил:

– А делать-то что там надо, господин староста?

– Ничего делать не надо, сынок, только драться.

– Ну, ежели только драться, то благослови вас бог за доброту, господин староста.

И поехал Янош все вперед да вперед, ни разу не остановился, пока до самой войны не доехал. Как раз подгадал, когда оба войска пальбу открыли великую. Соскочил Янош с коня, стреножил его и пустил попастись, сам же развел костер, воду в котелке вскипятил, мамалыгу варить стал. Только мамалыга закипела, забулькала, вражье войско надумало по костерищу его палить, одно ядро пушечное совсем рядом с Яношем упало.

– Эй, вы там, не стреляйте сюда! – закричал Янош.– Люди здесь! Да только неприятель слушать Яноша не стал, пули, ядра так вокруги запрыгали, словно градины. Опять покричал им Янош;– Сказано вам, сюда не швыряйтесь, не то глядите: ежели в меня попадете либо мамалыгу попортите, несдобровать вам!

Не успел он договорить толком, бахнуло ядро прямо в костер, все напрочь снесло – мамалыгу, дрова, будто ничего и не было. Тут терпение у Яноша кончилось, вскочил он на ноги, молодое дерево буковое с корнями вырвал и кинулся с ним на вражье войско: в одну сторону махнет – пол-армии нет, в другую – еще пол-армии нет; кто мертвым упал, кто бежит со всех ног, ни одной вражьей души на поле не осталось.

– Говорил же я вам! – попенял им Янош, с делом покончив.

И пошел опять огонь разводить, мамалыгу готовить. Мамалыга вышла на славу, дух от нее по всему лесу идет.

Сидит Янош, мамалыгу свою уплетает. Тут подходит к нему король. Поблагодарил король Яноша за то, что страну его от врагов спас, тотчас в герцоги произвел и самую красивую дочку в жены ему отдал.

Сыграли свадьбу звонкую, кормили-поили всех без разбору, а Янош съездил в свою деревню, привез к себе мать родимую, и жила она с той поры горя не ведая.

Да они и сейчас все живы, коль не умерли.




Серебряный колокольчик

Как-то один пастушок гнал свое стадо прекрасной зеленой долиной. Он очень устал и остановился отдохнуть у поросшего густой травой пригорка. И вот тут-то, прямо под ногами, увидел маленький серебряный колокольчик.

Пастушок поднял его и легонько потряс. Колокольчик зазвенел. Пастушок никогда не слышал ничего приятнее — будто серебряный дождик, даже еще приятнее. Но самое удивительное во всем этом было то, что хотя у пастушка болели натертые ноги, хотя он сильно устал — теперь вдруг почувствовал себя так, будто на свете и вовсе нет усталости.

«Да этот колокольчик — просто сокровище!» — сказал Петушок. И назвонившись вволю, спрятал его в карман.

А теперь я расскажу вам, что это был за колокольчик. Он принадлежал одному из гномов, что жили в этой долине под пригорком. Они как раз танцевали на лужайке, когда пастух проходил мимо со стадом, но, увидев его тут же убежали и спрятались. А у каждого гнома был на шляпе вот такой серебряный колокольчик. Последний гном, убегая, зацепился шляпой за куст, и колокольчик оторвался. Это была ужасная потеря — ведь гномы как вы, наверное, знаете, засыпают только под серебряный звон. Вот и наш гном без колокольчика никак не мог заснуть и скоро совершенно измучился от бессонницы Конечно, он все бы отдал, чтобы вернуть колокольчик который пастушок сунул себе в карман.

Гном искал его долго, принимая самые разные обличья. То он становился муравьем и осматривал каждую травинку. То собакой, пытаясь найти свою пропажу по запаху. То маленькой девочкой, что идет по тропинке и у каждого встречного спрашивает, не видел ли кто колокольчик. Но пастушок так и не попался ему навстречу — он перегнал стадо через холмы в поисках лучших пастбищ.

Бедный гном все худел, бледнел и ужасно страдал от бессонницы. Наконец вот что ему пришло в голову. А вдруг это ворона или галка сорвала колокольчик с его шляпы? Эти птицы любят воровать все блестящее. И он тоже превратился в птичку — совсем маленькую, — и пустился летать повсюду в поисках своего колокольчика. Но так и не смог его найти.

Однажды вечером, летая то тут, то там, он и сам не заметил, как перелетел через холмы. И тут же наткнулся на пастушка. Тот лениво лежал на траве. Рядом лежал его пес. А овцы бродили вокруг, и колокольчики позвякивали у них на шеях. Тут птичка подумала о своей потере и печально запела песенку:

«Овечки, овечки, пропал мой колокольчик! Если он у вас, — вы просто богачи!»

Пастушок это услышал. «Эй, птичка! — крикнул он. — Не видишь — солнце уже заходит. Пора спать, а не петь. Да, а почему это мои овечки такие богатые? Правда, колокольчики у них есть, но они же из простого металла и могут только позвякивать. А вот у меня и правда есть такой, который стоит послушать!» Ох, как радостно запела птичка! Она тут же улетела в кусты там сняла свой наряд из перьев и превратилась в старушку в голубом пальто и красной шали.

Пастушок все звонил в колокольчик, удивляясь словам птички. И тут к нему подошла незнакомая старушка. Она еле шла и хромала.

«Совсем ноги стали старые и больные, — пожаловалась она пастушку. — А что ты здесь делаешь? — спросила его старушка. — Ох, что у тебя за чудный колокольчик! В жизни не видела такой прелести. Слушай, миленький, в кармане у меня шестипенсовик. А дома внучек, которому надо что-то подарить — у него завтра день рождения. Не продашь ли мне этот чудный колокольчик — тогда мне не надо будет больше трудить свои старые ноги, искать ему подарок».

«Ну, нет, — сказал пастушок, — колокольчик не продается. Такого, наверное, и на свете больше нет. Я позвоню — и овечки сбегаются на звон, где бы ни находились. А какой у него звук приятный! Послушай, матушка! — и он снова зазвонил в колокольчик. — Этот звон помогает от усталости. И даже, думаю, может унять боль у тебя в ногах и вылечить твою больную спину».

«Неужели может? — воскликнула старушка. — Пожалуйста, милый, продай его мне! Я не отдам его внуку, я оставлю его у себя. Мне он больше нужен, чем тебе. Я дам за него пять серебряных шиллингов».

«Нет, — сказал пастушок, — я с ним не расстанусь».

«Десять серебряных шиллингов!»- сказала старушка.

«Нет», — уперся пастушок.

«Тогда золотой, золотой!» — старушка уже кричала. Она запустила руку в карман и вытащила оттуда пригоршню золота.

«Что мне золото? — сказал пастушок. — Оно не будет так звенеть».

«Ox, что за упрямец! — вздохнула старушка. Но ты еще не знаешь, кто я такая! Так вот, милый я — добрая волшебница и могу сделать много хорошего то кто мне понравится. Хочешь, сделаю так, что у твоих овечек будет самая белая, мягкая и густая шерсть в округе, а сами они будут самые крупные и здоровые?»

«Вот этого я бы, пожалуй, хотел, — задумался пастушок.

«А твое маленькое стадо станет самым большим, — гнула свое старушка. — И ты станешь самым богатым пастухом в округе, даже во всей стране! Вот у меня пастуший посох, милый,- хочешь, дам его тебе в обмен на колокольчик? Ну-ка, взгляни!»

Пастушок взял в руки посох. Он был из прекрасной слоновой кости, и на нем были вырезаны картинки из Библии, на одной стороне Адам и Ева в раю, среди ягнят, а на другой — Давид и Голиаф.

«Это и правда прекрасный посох», — сказал пастушок. «А пока ты погоняешь им своих овечек, — сказала старушка, — ни одна из них не потеряется. И ни одна не заболеет».

Пастушок больше не мог противиться. Была она ведьмой или нет — но он был теперь полностью в ее воле. Он почувствовал, что просто жить не может без этого посоха и должен получить его, чего бы это ни стоило.

«Решено! — воскликнул он.- Посох за колокольчик!»

Старушка отдала посох и крепко схватила колокольчик. И вот чудеса — только что она была тут, и вот ее уже нет. Только удаляющийся звук колокольчика еще доносился неведомо откуда.

«Кажется, я свалял дурака», — подумал пастушок, глядя на свой новый посох.

А гном вернулся в зеленую долину, под пригорок, где живут все гномы. Тут он снова превратился в человечка в зеленой шляпе. Прыгая от радости, он прицепил к ней колокольчик.

«А теперь спать. Наконец-то я посплю по-настоящему! — сказал он и отправился в постель под пригорок. Но пастушок, оказывается, вовсе не свалял дурака. Гном сдержал слово. Стадо пастушка все росло, и овцы менялись на глазах. И скоро ни у кого во всей стране не было таких красивых, больших и здоровых овец.

Пастушок стал богачом. А так как он всегда был добрым и никогда не смотрел на своих менее удачливых соседей свысока, его все вокруг уважали. И когда сам король однажды произвел его в рыцари, все говорили, что он это вполне заслужил.




Сапожник и гномы

Жил-был когда-то один очень бедный сапожник. Он истратил последнюю монету, чтобы купить кусок кожи, да и того хватило бы лишь на одну пару башмаков. Поздно ночью он закончил кроить, отложил ножницы, оставил кожу на столе, чтобы утром начать шить башмаки, и пошел спать.

Но утром, когда он подошел к столу, чтобы начать работу, вместо кусков кожи обнаружил пару новехоньких, совершенно готовых башмаков. Он в изумлении поднес их к глазам: таких он в жизни не видел. Сапожник все еще таращил на них глаза, когда в мастерскую зашел первый покупатель. Увидев башмаки, пришел в такой восторг, что тут же купил их за высокую цену.

Теперь у сапожника хватило денег, чтобы купить кожи на целых четыре пары башмаков.

— Вот это удача, — сказал он жене.

Вечером он скроил все четыре пары и оставил на столе, чтобы утром начать шить.

Но утром снова все четыре пары лежали готовенькие. И снова работа была выполнена превосходно, так что сапожник не успел оглянуться, как все были куплены за хорошие деньги покупатели старались выхватить его башмаки друг друга.

Теперь сапожник смог купить кожи уже на двенадцать пар. Вечером он все раскроил и отправился спать.

— Завтра у меня трудный день, — сказал он жене — Придется сшить двадцать четыре башмака. — Он все еще не верил, что ему может еще когда-нибудь так повезти.

Но утром снова все двадцать четыре башмака стояли на столе готовенькие. И снова их вырывала друг у друга целая толпа покупателей.

Так и пошел у сапожника день за днем: вечером он кроил кожу, а утром башмаки были готовы. И он покупал все больше кожи и кроил все больше башмаков, и получал за них все больше денег. И дело его процветало.

Однажды, перед самым Рождеством, сапожник сказал жене:

— Хотел бы я все-таки знать, чьи это руки нам так здорово помогают? Давай ночью спрячемся и понаблюдаем.

Вечером они зажгли свечу, оставили ее на столе и спрятались в шкаф, завесившись старой одеждой. До полуночи они ждали напрасно. Но как только часы на церкви пробили двенадцать, окно вдруг само собой раскрылось и в него влезли два крошечных человечка. Они были такие маленькие, что каждый смог бы уместиться у тебя на ладони, а одежек на каждом было не больше, чем на новорожденном младенце.

Скрестив ноги, человечки уселись на столе сапожника и принялись работать с кожей, да так, что она сама ложилась к их крошечным ручкам, и вы бы стол не успели накрыть, как была готова прекрасная пара башмаков. А когда все было закончено, они аккуратно сложили все инструменты, задули свечу и выпрыгнули в окно.

Сапожник с женой вылезли из шкафа.

— Знаешь, муженек, — сказала жена. — Эти малыши сделали нас богатыми. А самим, беднягам, нечем укрыться в такой холод. Давай я сошью им куртки, штаны и шляпы, а ты сделаешь по хорошей паре башмачков!

Сапожник согласился. Он сшил башмачки, а жена крошечную одежку. А ночью, когда все было готово, они сложили все это на столе возле зажженной свечи и снова спрятались в шкафу.

Как только часы на церкви пробили двенадцать, окно снова само собой отворилось и в него влезли два маленьких человечка. Они посмотрели на стол и увидели, что вместо раскроенной кожи там лежат два крошечных костюма и две малюсенькие пары башмаков. И как же они засмеялись, как запрыгали от радости!

И так, смеясь и прыгая, они оделись, а потом взялись за руки и принялись плясать на столе. Они плясали и пели песенку про то, что наконец-то они тепло одеты и можно немножко отдохнуть от работы. А потом задули свечу и выпрыгнули в окно.

После этой ночи они больше не приходили. Но сапожник, честно говоря, не очень горевал — ведь он кое-чему научился, наблюдая за человечками, и мог уже сам теперь шить башмаки лучше, чем любой мастер в мире.




Сбежавший пирог

Две женщины в деревне пекли пирог, и когда он был уже почти готов, поспорили, кому он достанется. Каждая из них хотела заполучить целый пирог и не хотела делиться с подругой.

Первая сказала:

— Пирог мой!

— Нет уж, дорогуша! — рассердилась вторая. — Я тоже пекла, пирог мне причитается!

И не успели они сообразить, что происходит, как у пирога вдруг выросли ножки, он выпрыгнул из сковородки и побежал по дороге.

Бежал пирог, бежал и налетел прямо на лису.

— Эй, пирожок, куда бежишь, куда торопишься? — облизнулась лиса.

— Убежал я от двух глупых старух! — отвечает пирог. — А от тебя и подавно убегу! — и дал дёру дальше по дорожке.

Повстречался ему заяц, вытаращил глаза от удивления:

— Пирожок, пирожок, куда это ты бежишь?

Пирожок отвечает:

— Убежал я от двух безмозглых старух, от лисы убежал, и от тебя убегу, не догонишь!

Так пирожок прибежал к речке. А на речке лодка, в ней люди сидят. И кричат люди пирожку:

— Пирожок, пирожок, куда же это ты бежишь?

— Убежал я от двух старух, от хитрой лисы, от зайца быстроногого, от вас-то уж точно убегу! — ответил пирожок и дальше побежал.

А навстречу ему толстая свинья. И тоже спрашивает:

— Куда это ты бежишь, пирожок?

— Ох, — отвечает запыхавшийся пирожок. — Убежал я от двух старух, от хитрой лисы, от быстроногого зайца, от людей в лодке, и от тебя, толстая, убегу!

А свинья ему отвечает:

— Чего-чего? Что-то я, пирожок, плохо слышать стала. Скажи-ка мне это прямо на ухо!

Подбежал пирожок, чтобы сказать всё свинье на ухо, и тут — хряпс, хряпс! — она и слопала его за милую душу. А тут и сказка закончилась




Принцесса Тронколен

Это было в те года,

Когда у кур росли рога.

Жил когда-то старый угольщик Ему пришлось справить в своей жизни уже двадцать пять крестин, но для своего двадцать шестого ребенка он никак не мог найти крестного. А крестную нашел. Когда он отправился искать крестного, то встретил роскошную колесницу, в которой сидел сам король. Угольщик снял шапку и упал на колени посреди дороги. Король увидел его, вышел из своей колесницы и дал ему золотой.

— Простите, ваша милость, — сказал королю угольщик, — но я ищу не подаяния, а крестного для моего последнего ребенка, который только что родился, ищу и не могу найти.

— Почему же так? — спросил король.

— Да потому, ваша милость, что я уже справил двадцать пять крестин, и все соседи уже были у Меня крестными. А куму-то я нашел!

— Ну что ж, — сказал король. — Возвращайся домой, приходи в церковь с ребенком и крестной, а крестным у тебя буду я.

И старый угольщик вернулся в свою хижину, сияя от счастья.

Дали знать крестной, взяли ребенка и пошли в церковь. Король уже ждал их там.

Когда крестины окончились, крестный дал отцу тысячу экю на воспитание и учение своего крестника. Он дал ему также половинку замка, которую ребенок должен будет вернуть, когда ему минет восемнадцать лет. И затем король уехал.

Ребенка назвали Шарлем.

Когда Шарлю минуло семь лет, его послали в школу, и там он учился всему, чему хотел. Как только он достиг восемнадцати лет, отец вручил ему половинку замка и Белел отправиться в Париж ко двору французского короля, его крестного. Юноша поехал верхом на прекрасном коне с половинкой замка в кармане. Любо было .на него смотреть! На узкой истоптанной тропинке встретил он маленькую старушку, и она сказала ему, что немного дальнее, у источника, он увидит человека, который предложит ему попить.

— Но ты следуй своей дорогой, сынок, и не пей, как бы он тебя ни просил.

— Хорошо, бабушка, я не буду пить воду из того источника, — сказал Шарль.

Когда он подъехал к источнику, то увидел путника, который сидел в тени, словно отдыхал. Путник сказал ему:

— Прекрасный юноша, попробуй эту воду.

— Спасибо, мне не хочется пить, — ответил Шарль.

— Выпей хоть капельку. В жизни ты не пил такой вкусной воды!

Он так настаивал, что Шарль подошел к нему, чтобы испробовать той воды. Но встав на колени рядом, чтобы вместе напиться воды из источника, путник вытащил из кармана Шарля половинку замка, вскочил на коня и умчался стрелой. Шарль побежал за ним, но куда там! Он не мог его догнать и скоро потерял из виду и незнакомца и коня.

«Горе мне, — подумал он. — Не послушался я совета старушки. Что же теперь делать? Все равно, пойду пешком. Рано или поздно, я приду в Париж, и тогда посмотрим».

И он зашагал по дороге.

Когда вор, которого Шарль встретил у источника, приехал в Париж, он тотчас же потребовал, чтобы его допустили к королю, и показал ему половинку замка. Соединили обе половинки и увидели, что они точь-в-точь подходят одна к другой. И вот негодяй оказался желанным гостем при дворе и король принял его за своего крестника. Целые дни вор только и делал, что ел, пил, пировал да гулял.

Немного погодя приехал туда и Шарль. Его взяли во дворец пастухом. Мнимый крестник увидел Шарля, испугался и стал придумывать, как бы ему от него избавиться и погубить его. Однажды он сказал королю:

— Если бы вы знали, крестный, что сказал пастух!

— Что же он сказал? — спросил король.

— Что он сказал? Он сказал, что может пойти к Солнцу и спросить его, почему оно такое красное утром, когда встает.

— Ну, этого не может быть, он, верно, ума лишился!

— Честное слово, крестный, он сказал это, и я думаю, не худо было бы послать его туда.

И пастуха позвали к королю:

— Правда ли, молодой пастух, что ты сказал, будто можешь пойти к Солнцу и спросить его, почему оно такое красное утром, когда встает?

— Я сказал это, король? Как мог я сказать такое!

— Ты сказал это, так уверяет мой крестник; надо, чтобы ты выполнил то, чем так похвалялся, а иначе смерть тебе! Отправляйся завтра же с утра.

Бедный Шарль стал в тупик, можете мне поверить. Он глаз не сомкнул целую ночь.

Назавтра утром, прежде чем пуститься в путь, он перекрестился и сказал: «С божьей помощью!»

Он направился к востоку. Вскоре он встретил старика с белой бородой, который спросил его:

— Куда держишь путь, сынок, и отчего ты так печален?

— Право же, дедушка, сам не знаю, куда я держу путь, а печален я не без причины. Король приказал мне спросить у Солнца, почему оно такое красное утром, когда встает.

— Ничего, сынок, делай, как я тебе скажу, и ты все выполнишь. Вот деревянный конь, садись на него, и он повезет тебя в страну восходящего Солнца. Ты очутишься у подножия высокой горы, сойдешь с коня, оставишь его у подножия, а сам поднимешься до вершины. Там ты увидишь прекрасный замок Это замок Солнца. Тебе останется только войти и исполнить приказ.

— Спасибо, дедушка.

Шарль сел на деревянного коня, конь взвился в воздух, и вскоре они очутились у подножия высокой горы.

Шарль один поднялся на вершину. Там он увидел дворец Солнца, вошел туда без помех и спросил:

— Дома Солнце?

— Нет, — ответила ему старая женщина, должно быть мать Солнца. — А что тебе от него надо?

— Мне нужно поговорить с ним, бабушка!

— Ну что ж, если ты можешь подождать немного, Солнце скоро вернется. Но, бедный мой мальчик, сын-то ведь у меня будет очень голоден, когда придет, и захочет тебя съесть. Оставайся все-таки, лицо твое мне нравится, и я не дам тебя в обиду.

Скоро пришло Солнце и закричало:

— Есть хочу, умираю с голоду, мать!

— Хорошо, садись, сын мой, я тебя сейчас накормлю, — сказала ему старушка.

— Здесь пахнет человеком, Мать, и я хочу его съесть! — опять закричало Солнце.

— Ну да, если ты думаешь, что я дам тебе съесть этого мальчика, то очень ошибаешься. Посмотри, какой красавчик!

— Что тебе здесь надо? — спросило Солнце у Шарля.

— Меня послали к вам, милостивое Солнце, спросить, почему вы такое красное утром, когда встаете?

— Ну что ж, я не причиню тебе зла, потому что мне нравится твое лицо, и даже поведаю тебе о том, что ты хочешь узнать. Тут в соседнем замке живет принцесса Тронколен, и каждое утро, когда я прохожу мимо ее жилища, мне приходится сиять изо всех сил, чтобы она не затмила меня своей красотой.

Назавтра Солнце встало очень рано и начало обычную свою прогулку, а Шарль ушел сразу же после него. Он спустился с горы и нашел своего деревянного коня. Конь ждал его у подножия, Шарль вскочил на коня и вскоре оказался на том самом месте, где встретился со стариком. Старик был еще там и ждал его.

— Ну как, сынок? — спросил он. — Удалась тебе твоя затея?

— Удалась, дедушка, — ответил Шарль, — да благословит тебя бог!

— Хорошо, как только я понадоблюсь тебе, позови меня.

Тут старик сразу исчез, не успел Шарль и оглянуться.

Когда Шарль вернулся во дворец короля, все очень удивились, увидев, что он доволен и весел.

— Ну как, — спросил его король, — скажешь ты мне теперь, почему Солнце такое красное утром, когда встает?

— Да, ваше величество, я скажу вам это.

— Так отчего же?

— Оттого что недалеко от замка Солнца находится замок принцессы Тронколен. И вот каждое утро Солнцу приходится сиять изо всех сил, проходя мимо замка принцессы, чтобы она не затмила его своей красотой.

— Хорошо, — ответил король и отослал пастуха к его баранам.

Вскоре после этого мнимый крестник опять говорит королю:

— Если бы вы знали, крестный, что сказал пастух!

— Что же он еще сказал?

— Что он сказал? Он сказал, будто может привезти к вам принцессу Тронколен, чтобы вы на ней женились.

— Правда? Велите ему сейчас же прийти ко мне. Бедный Шарль отправился к королю, очень встревоженный.

— Что ж, молодой пастух, ты сказал, будто можешь привезти ко мне принцессу Тронколен, чтобы она стала моей женой?

— Как мог я сказать такое, господин король? Надо совсем ума лишаться, чтобы такое говорить!

— Ты этим похвалялся; придется теперь исполнить, а не то смерть тебе!

Наутро Шарль отправился в путь грустный и задумчивый. «Хоть бы мне еще раз встретить того старика», — твердил он про себя. Не успел он это подумать, а старик уж идет ему навстречу.

— Здравствуй, сынок! — сказал он.

— Здравствуй и ты, дед!

— Куда держишь путь, сынок?

— Право же, дедушка, сам не знаю. Король приказал мне привезти в его дворец принцессу Тронколен, а я не знаю, как и взяться за это.

— Ничего, мальчик Возьми сперва эту белую палочку. Вернись к королю и скажи ему, что тебе нужны три корабля, один груженный кашей, другой — салом, а третий — солониной. Кашу ты отдашь муравьиному королю, который живет на острове посреди моря. Когда приедешь на этот остров, ты спросишь: «Не здесь ли живет муравьиный король?» — «Здесь», — ответят тебе. «Так вот, я привез ему гостинцев», — скажешь ты и покажешь на корабль с кашей. Тогда приползут все муравьи с острова и вмиг очистят корабль. «Да будет с тобой мое благословение! — ответит тебе муравьиный король. — И если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, зови муравьиного короля, и он тотчас же предстанет перед тобой». Дальше тебе попадется другой остров, где живет король львов. Подъезжая к острову, ты опять спросишь: «Не здесь ли живет король львов?» — «Да, — ответят тебе, — здесь». И ты скажешь: «У меня для него есть подарок», и покажешь на корабль с салом. Тогда ты увидишь, как со всех сторон острова сбегутся львы и вмиг очистят корабль. И король львов тоже скажет тебе: «Да будет с тобой мое благословение! Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, стоит только позвать меня, и я буду тут как тут». Наконец ты попадешь на третий остров, где живет ястребиный король. Подплывая к острову, ты спросишь: «Не здесь ли живет ястребиный король?» — «Да, — ответят тебе, — здесь». — «Хорошо, — скажешь ты, — я привез ему подарок» — и покажешь на корабль с солониной. Тотчас же явится ястребиный король, окруженный своими подданными, и вмиг корабль будет очищен. «Да будет с тобой мое благословение! — скажет также и ястребиный король. — Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, тебе стоит только кликнуть ястребиного короля, и я буду тут как тут». Король, твой крестный, даст тебе три корабля, груженные кашей, салом и солониной. Прежде чем отплыть, начерти белой палочкой крест на прибрежном песке, и тотчас же подует благоприятный ветер, чтобы привести тебя к желанному месту. Смотри же, сделай все точно, как я тебе говорил, и добьешься удачи!

— Спасибо, и да благословит тебя бог, дедушка, — сказал Шарль.

И он пошел дальше.

Вот Шарль уже на море со своими тремя кораблями. Он приехал на первый остров, где живет муравьиный король, и спросил:

— Не здесь ли живет муравьиный король?

— Да, здесь, — ответили ему.,

— Ну так вот, я привез ему подарок. Скажите, что я прошу его прийти и принять приношение.

Дали знать муравьиному королю, и он тотчас же явился в сопровождении несметных полчищ муравьев. Вмиг корабль был очищен, и тогда муравьиный король сказал:

— Да будет с тобой мое благословение, Шарль, крестник французского короля. Ты спас нас, — ведь недород разоряет мое царство, и мы прямо умирали с голоду. Если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, тебе стоит только кликнуть муравьиного короля, и я буду тут как тут.

Коротко говоря, Шарль плыл-плыл и приплыл к острову, где жил король львов, а потом к тому, где жил ястребиный король. Он сделал все точно, как ему советовал старик, и те обещали ему помощь и защиту, если понадобится. Прежде чем уехать с ястребиного острова, он спросил у их короля:

— Далеко ли отсюда до дворца принцессы Тронколен?

— Тебе еще предстоит долгий путь,— отвечали ему, — но ты прибудешь туда целым и невредимым. Там ты увидишь принцессу у фонтана: она будет расчесывать свои белокурые волосы золотым гребнем и гребенкой из слоновой кости. Старайся, чтобы она не заметила тебя раньше, чем ты ее, а не то она тебя околдует. Она будет стоять под апельсиновым деревом, растущим у фонтана. Подкрадись тихонько-тихонько, влезь на дерево, сорви апельсин и скорее бросай его в фонтан. Тогда принцесса Тронколен поднимет голову, улыбнется тебе и попросит проводить в ее дворец Можешь следовать за ней без боязни.

— Спасибо, — сказал Шарль ястребиному королю и двинулся дальше.

Вскоре он подошел к дворцу, великолепному дворцу. Он увидел принцессу под апельсиновым деревом у фонтана: она расчесывала свои белокурые волосы золотым гребнем и гребенкой из слоновой кости. Он влез на дерево, не замеченный ею, сорвал апельсин и бросил его в источник. Тотчас же принцесса подняла голову и увидела Шарля на дереве.

— О, — сказала она, — Шарль, крестник французского короля, так это ты! Будь желанным гостем. Слезай и проводи меня в мой дворец. Ведь я не сделаю тебе ничего дурного. Как раз наоборот.

Шарль последовал за ней во дворец. В жизни не видел он такой красоты!

Вот уже две недели жил Шарль в удовольствии и веселье й однажды спросил, не согласится ли принцесса последовать за ним ко дворцу французского короля.

— Охотно, — ответила она, — если вы исполните три моих приказания.

— Я попытаюсь, — ответил он.

Наутро принцесса провела его в амбар, где лежала куча семян всех сортов. Там были перемешаны семена клевера, льна, конопли, репы и капусты. Принцесса сказала ему, что до заката он должен разложить семена по кучкам так, чтобы в каждой были одинаковые семечки. Затем принцесса ушла.

Бедный Шарль остался один и заплакал, так как думал, что никто в целом свете не может выполнить такую задачу. Тогда он вспомнил о муравьином короле. «Король сказал мне, — подумал Шарль, — что если мне когда-нибудь понадобятся он и его народ, мне стоит только кликнуть их, и они придут мне на помощь. Сейчас муравьи как будто в самом деле нужны мне. Посмотрим, правду ли их король мне сказал».

— Муравьиный король, приди мне на помощь, ты мне очень нужен!

И тотчас же явился муравьиный король.

— Чем могу служить тебе, Шарль, крестник французского короля? — спросил он.

Шарль пожаловался ему на свою беду.

— Ну, если дело только в этом, не беспокойся, вмиг все будет сделано.

Тут король позвал своих подданных, и тотчас же со всех сторон приползло столько муравьев, что весь пол в амбаре покрылся ими. Король показал им, что надо было делать, и все тут же взялись за работу. Когда все было кончено, муравьиный король сказал Шарлю:

— Дело сделано.

Шарль поблагодарил его, и король исчез вместе со всеми своими муравьями.

Когда на закате пришла принцесса, она увидела, что Шарль сидит себе спокойно и ждет ее.

— Приказ мой выполнен? — спросила она.

— Да, принцесса, все сделано, — ответил Шарль.

— Ну-ка, поглядим.

И она стала разглядывать все кучки. Она брала горсточку семян из каждой кучки и подносила ее к глазам. Ни в одной не нашла она разных семян, все были одно к одному, все на своем месте. Она очень этому удивилась.

— Хорошо выполнено,— сказала она.— А теперь пойдем ужинать.

На другой день она приказала Шарлю срубить длинную аллею огромных дубов и дала ему для этого деревянный топор, деревянную пилу и деревянные клинья. Все деревья надо было срубить до заката в тот же день.

Тут наш молодец опять стал в тупик.

«Если только король львов не придет мне на помощь, — подумал он, — я никогда с этим делом не справлюсь».

И он кликнул короля львов:

— Король львов, приди мне на помощь, ты мне очень нужен!

И король львов тотчас же явился.

— Чем я могу служить тебе, Шарль, крестник французского короля? — спросил он.

Шарль рассказал ему о своей беде.

— Только-то всего? Не беспокойся тогда, вмиг все будет сделано.

Тут король зарычал страшным голосом, и тотчас же Всю аллею заполнили львы.

— Ну, дети мои, — сказал им король, — вырвите-ка мне с корнем эти деревья и разрубите их, да побыстрей!

Тут они сразу взялись за работу и давай трудиться один усерднее другого. Все было сделано еще до заката.

Когда пришла принцесса, она очень удивилась, увидев, что все дубы вырваны с корнем и разрублены, а Шарль лежит на спине и спит или притворяется спящим.

«Вот это человек!» — подумала она. Она тихонько на цыпочках подкралась к Шарлю и поцеловала его два раза. Шарль проснулся.

— Работа сделана, как я погляжу, — сказала принцесса.

— Да, принцесса, все сделано.

— Хорошо, пойдем ужинать. Ты, верно, проголодался.

На другой день она сказала ему, чтобы он взорвал и сровнял с землей большую-большую гору, повыше горы Бре. Ему дали тачку и деревянную лопату. Работу надо было кончить до заката.

Подойдя к подножию горы, Шарль посмотрел на нее и сказал себе: •

Как же быть? Я никогда с этим не справлюсь. Но ястребиный король еще ничего для меня не сделал. Надо позвать его — он единственная моя надежда».

— Ястребиный король, приди мне на помощь, ты мне очень нужен!

И тотчас же спустился к нему ястребиный король.

— Чем могу служить тебе, Шарль, крестник французского короля? — спросил он.

— Принцесса Тронколен сказала мне, что надо взорвать и сровнять с землей эту высокую гору еще до заката, и если ты мне не поможешь, я прямо не знаю, как справиться с этим.

— Если только в этом дело, не беспокойся, все будет кончено еще до заката.

Тут ястребиный король закричал страшным голосом, и тотчас же слетелись ястребы такой огромной тучей, что затмили собой свет солнца.

— Что надо делать, король? — спросили они.

— Перенести эту гору так, чтобы от нее осталось гладкое место, да поживей, дети мои!

И ястребы давай раздирать гору когтями и переносить комья земли в море. Работали они так усердно, что все было закончено еще задолго до заката, и никто бы не сказал, что еще утром на том месте была гора.

Когда на закате пришла принцесса, она увидала Шарля, спящего под деревом, и опять поцеловала его два раза. Он тотчас же проснулся и сказал:

— Ну что, принцесса, работа сделана — смотрите, нет больше горы. Теперь, надеюсь, что вы отправитесь со мной во дворец французского короля.

— Охотно, — ответила она. — Едем сейчас же.

И они направились к морю. Корабли Шарля еще стояли там. Они сели на корабль, поплыли и без помех приехали во Францию. По дороге они посетили старика, и тот сказал Шарлю:

— Ну что, сынок, удалась тебе твоя затея?

— Удалась, дедушка, да благословит тебя бог!

— Хорошо! А теперь отправляйся к своему крестному; испытания и горести твои окончены, и больше я тебе не нужен.

Когда Шарль прибыл ко дворцу короля, а с ним принцесса Тронколен, все стали дивиться ее красоте. Старый король прямо голову потерял и хотел жениться на ней сейчас же, хотя королева, жена его, и была еще жива.

— Нет, — сказала ему принцесса, — не затем я приехала, чтобы выходить за вас замуж. Не пойду ни за вас, ни за дьявола, что тут с вами.

— Здесь дьявол? Где же он? — вскричал король.

— Тот, кого вы принимаете за вашего крестника, — дьявол, а вот ваш настоящий крестник, — сказала принцесса, указывая на Шарля.

— Он претерпел все мучения, и ему следует награда; он-то и будет моим мужем.

— Но как же прогнать дьявола? — спросил король.

— Найдите сначала молодую женщину, недавно вышедшую замуж и беременную первым ребенком. Когда вы ее найдете, растопите печь докрасна и бросьте туда дьявола. Он будет бесноваться и вопить от ярости и чего только не станет вытворять, чтобы выйти из печи! Но молодая женщина будет держать его там, грозя ему своим обручальным кольцом.

Нашли молодую женщину, беременную первым ребенком, растопили печь докрасна и бросили туда дьявола. Он бесновался и кричал ужасно, так что весь дворец дрожал. Но когда он пытался выскочить из огня, молодая женщина подносила к отверстию печи обручальное кольцо и заставляла дьявола отступать. Так что наконец он сказал:

— Удалось бы мне продержаться здесь еще год, я довел бы королевство до гибели.

Но Пришлось ему сдохнуть в печи.

Тогда Шарль женился на принцессе Тронколен. Старый угольщик с женой и всеми своими детьми тоже были приглашены на свадьбу. Ну и пир же там был! И шум, и гам, и ликование! Колокола так и трезвонили, флаги развевались, и скрипки пели!




Принцесса-лебедь

Жил в королевской столице бедняк, вязал он метлы. Навяжет целый воз и везет на рынок продавать. Вот узнал он, что какой-то барин нанимает работников и платит по сто золотых в месяц. Говорит бедняк сыну:

– Это, парень, работа стоящая! Не пойти ли тебе? Сто золотых в месяц!

Ну, наш Тонда сейчас же собрался, пошел и нанялся. Целый месяц никуда не ходил, не ездил, кормил пару коней. Первый месяц кончился, он и думает:

«Что ж, сто золотых получил, пойду-ка в трактир пива выпить».

Только пришел, за ним сейчас же прибегает служанка. Беги, дескать, скорее домой, повезешь барина на прогулку.

– Что, – говорит, – за черт, целый месяц дома просидел, а как только захотел кружку пива выпить – вези барина!

Однако пошел домой. Барин приказывает ему запрягать. Покатили они через зеленый луг, приезжают к морю. Барин слез, хлестнул по воде прутиком, вода сейчас же расступилась, получилась в море сухая тропинка, и они пошли по ней, идут хоть бы что.

Шли, шли, вдруг Тонда заупрямился – не пойду, дескать, дальше, и повернул обратно. Но позади них опять было море, так что, хочешь не хочешь, пришлось идти дальше. Барин привел его к черному замку и приставил к стене лесенку.

– Лезь,– говорит, – Тонда, в то вон окно, там куча денег, сбрасывай их мне.

Тонда влез в окно. И вдруг окно начинает сжиматься, делается все уже и уже, а барин снизу кричит:

– Тонда, кидай!

– А как мне кидать? Вот окно разойдется, станет таким же, как было, когда я залез, тогда и буду кидать.

А окно вдруг и вовсе сошлось, закрылось, и даже щелочки не осталось. Остался наш Тонда, как в мешке. Темно, точно в погребе. Вдруг раздался страшный грохот, подкатилась ему под ноги черная бочка, и стало светло, как на пожаре. Бочка рассыпалась, и из нее выскочил какой-то пан – весь черный, будто в саже искупался.

– Что ты здесь ищешь, Тонда? – закричал он. А голос у него будто из-под земли доносится.

Тонда трясется, как студень.

– Я, барин, ни крейцера не выбросил! А тот опять:

– Что ты здесь делаешь?

– Я, барин, ни крейцера не выбросил!

– А что же ты здесь делаешь?

– Я, барин, ни крейцера не выбросил!

– Ну, раз ты ни крейцера не выбросил, пойди пригляди, сколько твой хозяин работников загубил. Их было тут девяносто девять. Погляди на них: а ты был бы сотый, если бы хоть к грошу притронулся! Но раз ты его не послушал и ничего не взял, можешь остаться у меня работать. Будешь Получать сто золотых в месяц.

А тамошний месяц был – наш год. О еде, питье Тонде заботиться не приходилось, всегда все готовенькое на столе стояло. Поправился Тонда за этот год, Стал круглый, как пончик.

Отслужил первый месяц. Тут черный пан говорит ему:

– Тонда, я на месяц отлучусь. Оставайся здесь, будешь ходить за парой коней и козой. Смотри, чтобы все было в порядке.

Проходит месяц. Вдруг опять пошел страшный грохот по всему замку, подкатывается черная бочка, обручи лопаются, появляется черный пан.

– Ну, у тебя здесь все в порядке, это мне нравится. А ты как живешь?

– Да как! Мне скучно.

– А чего бы тебе хотелось?

– Карты, время коротать.

– Что одному с картами делать! Не выиграешь, не проиграешь. Ну, да вот тебе карты.

Через месяц пан приходит пешком, все осматривает.

– Вижу, Тонда, что у тебя все в порядке, люблю за это. А ты как поживаешь?

– Да мне бы что-нибудь веселое, чтобы время коротать.

– А что?

– Жену.

– Хм, жену! Вот слушай: пойдешь на один день вон на тот пруд. Там ракитовые кусты. Залезь в куст и сиди. Прилетят купаться три лебедки. Которая опоздает, ту поймай и вырви у нее из-под крыла три перышка. Она будет бегать за тобой, клянчить, но ты ни за что их не отдавай.

Прилетели лебеди, поплескались вволю и улетели. Но одна лебедка испугалась, замешкалась, Тонда схватил ее и вырвал из-под крыла три перышка. В тот же миг превратилась она в прекрасную принцессу и просит-молит его: отдай, зачем ты это сделал.

Но Тонда и разговаривать не стал. Пошел своей дорогой, а та прибежала следом за ним к черному пану.

– Вот видишь, Тонда, теперь у тебя есть жена. Больше не будет у тебя на столе появляться не сваренная еда, теперь тебе будет хозяйка готовить.

Хозяин запер перышки в старый сундук в седьмой комнате, ключ отдал Тонде, а сам опять уехал. Тонда стал целоваться с принцессой, и ему это очень понравилось. Играли они вдвоем в карты и все время придумывали всякие развлечения. Не одно, так другое. Трудно им, что ли, придумать? Но какое нам до этого дело.

Через месяц пан возвращается. Весь побелел, только на шее осталось два черных пятнышка. __ Как живешь?

– Хорошо, хозяин! Только по родителям соскучился, охота с ними повидаться.

– Ой, не делай этого! Станешь несчастным.

– Все равно пойду. Они уже старые. Я обещал вспомнить их хоть грошиком, а теперь сколько времени прошло, а я им ни разу ничего не посылал.

– Ну, ждет тебя там несчастье.

Но Тонда стоял на своем, и пан дал ему ключ:

– На, возьми ключ, бери коней и поезжай. Козу оставь здесь, я с ней побуду.

Тонда поехал домой. Приехал, вышел на барский луг, воткнул ключ в землю и повернул его влево. Сейчас же на этом месте появился черный замок, такой же, как и тот. Тонда поставил коней в конюшню и пошел в замок. Отцов домик стоял на отшибе, прямо против этого замка. В городе в тот день был престольный праздник. Тонда говорит своей принцессе:

– Пойдем повидаемся с родителями.

Заперли дом и пошли. Мать мешала шкубанки, батя стоял у окна.

– Гляди-ка, жена, – говорит, – гляди, кого это к нам несет? Какие-то господа идут сюда на храмовый праздник.

– Молчи, балда! Кто к нам пойдет? У самих ничего нет, и парень сколько лет где-то пропадает.

– Да ну тебя! Сказано, идут сюда.

Тут Тонда открывает дверь, здоровается и сразу к ним:

– Были у вас дети?

– А как же! Был у нас сын, да уж сколько лет где-то пропадает. Даже весточки ни разу не прислал. Должно быть, и в живых нет.

– А вы его узнали бы?

– Как не узнать! У него слева подмышкой черное родимое пятно.

Тонда скинул пиджак и показывает им эту примету. Мать тут же в обморок упала. Привели ее в чувство, и после обеда Тонда повел их в свой замок. Было чем похвастать! Провел по всем палатам. Приходят к седьмой, где был старый сундук, а в нем три перышка.

Мать говорит:

– А сюда почему не пускаешь? Известное дело, разбогател и не хочешь с нами знаться.

– Э, да там ничего нет.

– Вижу, вижу, что не хочешь с нами знаться. Пришлось отпереть.

– А что у тебя в этом сундуке?

– Что? Ничего у меня там нет, ничего!

– Ну да, просто не хочешь с нами знаться.

Тонда не утерпел, отпер сундук, лебедь сейчас же схватила свои перышки и улетела. А у Тонды ничего не осталось, сидит на зеленом лугу и горько плачет. Когда выплакался, пошел пешком обратно к морю, в черный замок. Хозяин спрашивает:

– Ну, как съездил?

– Эх, барин, плохо! Жена у меня пропала, не знаю, куда девалась.

– Вот видишь, говорил я тебе. Я тоже не знаю. Остается одно – спроси нашу козу, может она что знает.

Приходит заплаканный Тонда к козе. Коза спрашивает:

– Что с тобой?

– Ах, не знаешь ли чего о моей хозяйке, – улетела, и неизвестно, где ее искать.

– Да она, милый, золотой, за триста миль отсюда. Отпросись у хозяина на три дня, поедем за ней.

Тонда говорит черному, тот стал чесать затылок:

– За три дня не справишься, где там! На это дело потребуется тебе не меньше девяти дней.

Вот сел Тонда на козу и поехал. Коза шаг шагнет – сразу миля. Примчались в какой-то городишко. Там пруд, возле пруда корчма. А вдова шинкарка была ведьма. Как увидела Тонду, сразу решила сбыть ему свою дочь Амальку. А в этом пруду каждый вечер купались те три лебедки, и Тонда тотчас понял, что приехал куда надо.

Вечером пошел на пруд подстерегать их. Амалька – с ним, показать ему место, а шинкарка дала ей два яблока:

– На, будешь есть, когда придете на запруду. А второе яблоко дашь этому невеже, посмотришь, что будет.

Ладно. Приходят на запруду, девчонка принимается за яблоко.

– Мм, какое душистое яблочко! Дай и мне отведать.

– На, вот тебе целое.

Тонда съел яблоко и тотчас заснул как убитый. Тут прилетают три лебедки. Одна только окунулась и сейчас же к нему. Будит его, трясет, а Тонда все спит. Вынимает она из кармана белый вышитый платочек и говорит Амальке:

– Если он пришел сюда выспаться, то скажите ему, барышня, чтобы в другой раз оставался дома и меня не огорчал.

Как только Тонда проснулся, Амалька сейчас все ему рассказала. У Тонды слезы из глаз брызнули, и он обещал себе быть умнее.

На следующий вечер опять собрался на пруд подстерегать лебедей. Тут шинкарка дала дочери две груши:

– Как придете на запруду, дай ему одну!

Амалька проводила его, сели вместе у пруда. Девка начинает грызть грушу.

– Какие хорошие груши! Дай и мне отведать.

– На, возьми себе целую.

Тонда съел грушу и опять заснул как пень. Прилетели три лебедки, а он спит, хоть дрова на нем коли. Одна лебедка только ноги ополоснула и сейчас же к нему. Будит его, щекочет, чего только не делает. Тонда и не пошевельнется. Тогда она снимает с своего пальца кольцо, надевает ему и говорит:

– Если он ходит сюда только спать, то скажите ему, барышня, пусть лучше остается дома и не причиняет мне огорчений.

Лебеди поднялись в воздух, фррр – и улетели. Когда Тонда проснулся, Амалька все ему рассказала. Тонда и говорит:

– Ну, все равно, теперь буду умнее.

На третий день шинкарка дала дочери два букета и сказала:

– Ты к ним не наклоняйся, а дай ему, пусть понюхает.

Амалька опять проводила его к пруду. Уселись на берегу. Она положила эти букетики на колени и все поигрывает ими. Тонда говорит:

– Какие красивые букеты! Что это за цветы?

– На, понюхай.

Тонда понюхал, сейчас же свалился и заснул и спит так крепко, будто сто лет не спал.

Прилетели лебеди, сели в камышах у омута. Одна лебедка только лапки чуть-чуть смочила и летит к нему.

Будит его, бьет крыльями, клюет, но все напрасно – Тонда не просыпается.

Тогда она пристегнула к его поясу шпагу с королевским именем и фамилией и говорит:

– Барышня, передайте ему: если хотел выспаться, оставался бы дома, а меня он больше не увидит.

Все лебедки поднялись в воздух, взвились за облака и исчезли.

Тонда проснулся, протирает глаза. Амалька тотчас ему все рассказала. Он и голову повесил. Плачет, как маленький ребенок. Вдруг слышит – в хлеву коза блеет: «Ме-е, ме-е».

– Видишь, говорила я тебе, чтоб про меня не забывал. Теперь они еще на триста миль дальше улетели.

Тонда все бросил, в корчму даже и не зашел, помчался дальше. Что ни прыжок, то-миля. Приехали в замок этой, принцессы. Она уже расколдована, вернулась к своим родителям. Объявила, что будет бросать из верхнего окна кольцо: кто поймает это кольцо на шпагу, тот будет ее мужем. Коза и говорит:

– Тонда, как поймаешь кольцо, кинь его ей обратно и уезжай прочь, больше ни на что внимания не обращай!

Рыцарей туда съехалось – тьма. Всякому хочется ее заполучить. Но, кому она ни бросит, у всех кольцо только звякает о шпагу, а поймать ни один не поймал. Вот является еще один рыцарь, последний. Это был наш Тонда. Коза дала ему вороного коня, черный камзол, а серебряные доспехи так и блестят на солнце. Принцесса бросила кольцо. Тонда сразу поймал, но тут же кинул его обратно, повернул коня и был таков. Тут все загалдели, что чужеземный рыцарь пренебрег принцессой, а ей-то как досадно было! Объявила, что завтра снова будет бросать кольцо.

Тонда нарядился еще лучше: весь в алмазах. Когда всем рыцарям пришлось с позором отъехать в сторону, последним подъезжает он. Опять поймал кольцо, но бросил его обратно и ускакал. Все хлопают в ладоши и говорят, что этот неведомый рыцарь не больно-то за принцессой гонится.

На третий день коза привела ему белого коня, дала белый камзол, весь в золоте. Всем уж не терпелось увидеть, чем это дело кончится. Тонда опять бросил кольцо обратно и поворачивает коня, чтобы сразу ускакать. А принцесса приказала страже стрелять по нем,– не убить, а только пятку легонько ранить. Тонда глядит – ворота высокие, коню не перепрыгнуть, но все же поскакал. И тут прострелили ему задник сапога. Однако уехал, дома коза замазала ему рану, и нога зажила.

Опять улизнул от принцессы! Тогда она дает приказ: все, у кого квартируют чужеземцы, должны заявить королю. Сейчас же притащился старый шинкарь:

– У меня, – мол, – ночует такой-то пан, и коза с ним.

Она сейчас же запрягла карету четверней, поехала за ним и забрала его в свой замок.

Тут перестали они друг перед дружкой петушиться и сейчас же стали готовиться к свадьбе. Потом поехали в черный замок, а замок-то уж переменился, стал красивый, и черный пан поженил их во второй раз. Но с Тонды взял слово, что тот срубит головы и ему и козе. Принес меч, Тонда срубил обоим головы, и упало с них заклятие: черный-то пан был король, а коза – королева! Веселья и радости было столько – ну, никто такого не упомнит.




Портной и феи

В прежние времена портные не сидели на одном месте, а ходили пешком по деревням и предлагали людям свои услуги: пошить или починить одежду. Один такой портной, по имени Томас, работал как-то на хуторе Норт-Райдинг в Йоркшире да за работой беседовал о том о сем с хозяйкой. Увидел Томас, как она налила в мисочку свежих сливок и выставила ее за порог для домовенка, или маленького брауни, и спрашивает:

— Неужели вы и вправду верите в домовых, эльфов и всяких там фей?

— А то как же! — отвечала жена фермера.

— А я,- усмехнулся Томас,- если б я когда-нибудь повстречал фею… Я взял бы эту феечку и посадил в бутылочку, чтоб не проказничала.

— Tсc! — испуганно прошептала женщина.

— Как бы вас не услышала какая-нибудь фея. Они бывают довольно злопамятны, если их обидеть.

— Подумаешь, как страшно,- хмыкнул Томас, перекусил нитку и разгладил рукавный шов на особой портняжной дощечке.- А я утверждаю, что никаких фей не существует.

— И очень глупо,- сказала жена фермера. Стало смеркаться. Портной закончил свою работу, сложил иголку, нитки да ножницы в сумку, взял под мышку портняжную доску.

— Надо бы успеть домой до темноты. Жена, наверное, заждалась.

— Вот, возьмите для вашей женушки,- сказала хозяйка.- Это пирог из домашней поросятинки, ей понравится.

— Спасибо,-ответил Томас.-Доброй ночи.

— Будьте осторожны,- донеслось к нему на прощанье,- берегитесь фей!

— Тьфу на них! — откликнулся портной и быстро зашагал домой.

Сначала он шел по тропинке, но потом решил срезать путь и пройти напрямик через поле. Когда портной перелезал через изгородь, он неловко взмахнул сумкой и выронил на землю ножницы.

Пришлось положить сумку и портняжную доску и заняться поисками ножниц. Казалось бы, ножницы — не иголка, да никак почему-то не хотели они отыскаться.

— Вот незадача,-ворчал Томас.-Ножницы для портного — наипервейшая вещь, да еще такие отличные! Ладно. Вернусь утром на это место и отыщу.

Он поднял свою сумку и пирог… но где же портняжная доска? Куда она могла запропаститься? Он снова положил пирог и сумку, обшарил все вокруг на коленях — и впустую.

“Ну и дьявол с ней,- подумал он.- Все равно до утра никто не возьмет. Отправлюсь-ка я домой да поем с женой пирога, пока он еще свеж”.

Не тут-то было! Он поднял сумку, но никакого пирога рядом не оказалось. Он излазил на четвереньках чуть не весь луг, но не нашел ничего, кроме камней и колючек. Осталось только облизнуться, вспоминая о пироге, и отправиться домой налегке, с одной сумкой. Вернулся Томас к тому месту, где оставил сумку, но ее там не было! Он подумал, что ошибся местом, однако все приметы сходились — вот изгородь, вот большой валун, только сумка исчезла.

— Эх, был бы фонарь! — простонал Томас.- Что же теперь мне делать — без иголки и ниток, без ножниц и моей портняжной сумки?

Он повернул было к дому… только где ж он, его дом? Он столько бродил и кружил в поисках своих вещей, что совсем сбился с пути, а ночь была черна, как яма. И вдруг, к великой своей радости, он заметил впереди огонек. Словно кто-то медленно шел с фонарем по лугу.

— Сюда!-позвал Томас.-Эй, с фонарем! Сюда!

— Сам иди сюда! Сам иди сюда! — отозвался насмешливый голосок.

Портной побрел на свет, но таинственный огонек тоже не стоял на месте: он то приближался почти вплотную,- кажется, только руку протяни и схватишь! — то вдруг исчезал и вспыхивал где-то вдалеке, на краю поля.

Томас по колено измазался в глине буераков, расцарапал терновником лицо, изорвал одежду. Он преследовал блуждающий огонек, пока вконец не выбился из сил и не отчаялся.

Огонек окончательно пропал. Стало светать. Портной услышал звяканье молочных бидонов на ферме, оглянулся и увидел перед собой тот же хутор и тот же двор, из которого он вчера вышел. А рядом на траве лежали все его потерянные вещи!

Томас был слишком измучен, чтобы идти домой в свою деревню. Он постучал в знакомую дверь. Увидела его хозяйка и всплеснула руками от изумленья:

— Господи! Что с вами стряслось? Она помогла портному почистить одежду и накормила его завтраком, а потом вдруг улыбнулась и спросила:

— Ну как? Посадили феечку в бутылочку? Но Томас ничего не ответил. И никогда в жизни не говорил больше о феях дурного слова.




По заслугам расчёт

Как-то раз у одного человека убежала лошадь, и он пошел ее искать.
Бродил он, бродил по лесу, да вдруг на пути гора, а в горе расщелина. Стал он через расщелину перебираться, заглянул вниз и видит: лежит большой змей, сдвинуться с места не может, камнем ему хвост придавило.

Окликнул змей человека и говорит ему:

—   Помоги мне освободиться, получишь за это по заслугам расчет.
Взял человек длинную палку, сдвинул камень и освободил змея.

—   Вот и хорошо,— сказал змей,— сейчас ты получишь по заслугам расчет.
А человек и спрашивает, что же это такое — по заслугам расчет?

—   Так ведь это смерть,— отвечает змей.

—   Ну, это еще проверить надо, у других спросить,— сказал человек.

Пошли они дальше вместе и вот встречают медведя. Спросил человек у медведя, что такое по заслугам расчет, и тот ответил, что это смерть.

Говорит тогда змей:

—   Вот видишь, по заслугам расчет — смерть. Сейчас я тебя съем!

Попросил человек:

—   Давай  еще  немного  пройдем,   еще  кого-нибудь  спросим. Пошли они дальше и встретили волка. И спросил у него человек, что такое по заслугам расчет.

Волк отвечает:

—   Смерть.

—   Ну, теперь-то уж я тебя съем,— говорит змей. Попросил человек:

—   Давай  еще  немного  пройдем,   еще  кого-нибудь  спросим. Пошли они дальше и повстречали лису. Спрашивает у нее человек, что такое по заслугам расчет. И ответила лиса, как и другие:

—   Смерть.

—   Ну, теперь-то уж я тебя съем,— говорит змей. Услыхала это лиса и сказала:

—   Нет, погоди. Сперва надо в этом деле разобраться. Расскажи-ка мне все с самого начала.

—   Понимаешь, змей лежал в расщелине, а хвост ему придавило камнем,— начал человек.

А лиса ему на это:

—   Пойдем-ка на то место, где все это случилось, да посмотрим. Отправились они все вместе обратно.

Попросила лиса человека взять палку и поднять камень, а змею велела сунуть хвост под камень и лечь, как он раньше лежал.

Сделал змей, как ему сказано было, а лиса велит человеку опустить немного палку.

А потом спрашивает у змея:

—   Ну как, в прошлый раз хуже было?

—   Хуже,— отвечает змей.

—   Опусти палку еще немного,— сказала лиса человеку, а потом спрашивает у змея: — Ну что, в прошлый раз хуже было?

—   Хуже,— опять отвечает змей.

—   Вытащи палку совсем,— говорит лиса человеку, а потом спрашивает у змея: — Ну как, в прошлый раз хуже было?

—   Нет,— отвечает   змей.— В   прошлый   раз   было   лучше. Тогда лиса и говорит:

—   Ну вот, так и лежи. Теперь вы в расчете.

И остался змей в расщелине, а человек был рад-радешенек, что змей с ним по заслугам не рассчитался.





Озеро Монжерон

Недалеко от угрюмой долины Альбёв, в горах, что возвышаются над старинным замком графов де Грюйер, находится озеро Монжерон, отражающее в своих водах темные вершины сосен. Оно очень красиво. Взгляните на него со склона горы ясным солнечным днем! Вам покажется, что огромный изумруд упал посреди лесов и цветущих альпийских лугов. Озеро Монжерон невелико: обойти его можно за пятнадцать-двадцать минут. Но глубина его, по уверениям жителей окрестных деревень, необычайна.

Вокруг озера растут чудесные цветы, и все лето стрекозы с разноцветными крылышками гоняются друг за другом над тихой зеркальной гладью. Стада коров, коз, овец и барашков приходят к Монжерону на водопой. На берегу озера любят отдыхать усталые путники. Здесь, вдалеке от городского шума и суеты, на краю дремучего леса, окруженного высокими горами, они любуются прекрасным видом раскинувшейся внизу долины.

Древняя столица графства Грюйер кажется отсюда такой нарядной и праздничной! Хорошо видны ее крепостные стены, башни, колокольни и пестрые крыши домов. Многие художники приходили на это место, чтобы запечатлеть живописный город посреди зеленых равнин, которые образуют вместе с короной горных вершин грандиозный пейзаж.

Любезные путники, чудесным солнечным днем вы отлично проведете время на берегу озера Монжерон. Но упаси вас Бог оказаться там темной ночью, ибо вашему взору предстанет ужасное зрелище!

Когда колокольный звон деревенских часовен возвестит о завершении дня, и ночь позволит злым духам и разным таинственным тварям беспрепятственно бродить по земле, воды маленького озера вдруг принимаются темнеть и вскоре становятся черными, как чернила, а потом начинают высоко вздыматься. Через некоторое время озеро уже похоже на огромный котел с бурлящим кипятком, и со дна его доносятся стоны, крики и вой никому не ведомых существ, иногда заглушаемые чудовищным ревом какого-то разъяренного зверя.

Внезапно на взволнованной поверхности озера поднимается могучая волна. Она выбрасывает на берег странное, светящееся во тьме существо. Испуская отчаянные вопли, гадкий призрак мечется по берегу, словно пытаясь от кого-то спрятаться. Но не успевает он скрыться из виду, как следующая волна, еще более грозная, чем предыдущая, выносит на сушу другое чудище – огромного быка. Страшно мыча и извергая искры и пламя из ноздрей, глаз, ушей и пасти, он пускается вдогонку за своим предшественником, который в ужасе бежит от него вокруг озера. Проходит еще мгновенье, и вот уже несется третья волна – самая большая, самая сильная. Она обрушивается на землю и отбегает прочь, оставив на берегу третьего монстра – то ли зверя, то ли человека. В его голову, покрытую шкурой коровы, вонзен топор с длинной рукояткой, что торчит надо лбом и походит издали на грозный рог. Его руки увешаны звенящими колокольцами, бренчащими кусочками железа и тяжелыми цепями. В кулаках своих он держит два пылающих факела. Жалобный вой этого призрака любого заставит дрожать! Оказавшись на суше, он тут же пытается куда-нибудь скрыться, но неведомая сила удерживает его на унылом берегу. Завидев двух страшилищ, несущихся в его сторону, призрак в коровьей шкуре приходит в неописуемый ужас. Он хочет спастись от них, он бежит, он летит… Так начинается дикая гонка трех фантастических тварей, гадких и жутких. Всю ночь они с воем носятся вокруг озера Монжерон. А с вершин старых елей, сомкнувшихся тесным кольцом вкруг бурлящей пучины, раздаются зловещие крики сов.

Давным-давно, когда люди, населявшие грюйерский край, уже были добрыми христианами, набожными и благочестивыми католиками, в горах встречались еще идолопоклонники, которые не спешили принимать Закон Божий. Они отличались буйным нравом, по любому поводу затевали драки, и даже по воскресным дням шумели, вопили и богохульствовали, как настоящие язычники. Нехристи эти были очень богаты, что не удивительно, ибо по воле Провидения многие злые люди прежде, чем попасть в ад после смерти, пользуются при жизни земными благами. Некоторые из них владели обширными пастбищами, и самым состоятельным был человек по имени Жерон. В старинных летописях можно без труда найти упоминание о местности Монжерон, что значит Жероновы горы.

Жерон был высокомерным, грубым и жадным богачом, он не верил ни в Бога, ни в дьявола, никогда не молился и насмехался над набожными католиками. Этот нехристь поклонялся только деньгам! Жерон работал за троих и иногда даже сам пас стада, дабы приумножить свое богатство. В шале Жерона никогда не читали Евангелие. Его батраки никогда не спускались в Грюйер, чтобы отстоять в Божьей церкви воскресную службу. Более того – они припасали для праздничного дня самые шумные работы назло своим благочестивым соседям.

День святого Иакова, доброго покровителя пастухов, выпал однажды на воскресенье, что удвоило торжественность праздника. Шале набожных пастухов были пусты, потому что их обитатели, все до единого, творили в церквах молитвы, вознося хвалы своему патрону.

Именно в этот праздничный день нехристь Жерон решил перевести свои стада с одного пастбища на другое. В час, когда в Грюйере началась месса, Жерон уже гнал по горным дорогам сотни голов скота. Его коровы громко мычали, колокольчики на их шеях бренчали на все лады, пастухи щелкали кнутами и весело перекликались. Пока тучные стада не торопясь уходили из Монжерона, их хозяин вернулся в шале, чтобы, следуя обычаю, привести в порядок жилище и приготовить сыр.

Уже довольно поздно вечером Жерон, покончив со всеми делами, вышел из шале, неся на плечах огромный котел для варки сыра. Ему предстояло подняться по узкой тропинке, что вилась по крутому склону, нависшему над озером. Жерон с немалым трудом вскарабкался наверх, и только он решил передохнуть, как послышался частый стук копыт. Через несколько мгновений из-за ближайшего поворота выскочил несущийся во весь опор огромный черный бык, который, очевидно, был недоволен тем, что его погнали в чужие края, и теперь возвращался в Монжерон, на свое родное пастбище.

Разъяренное животное обратило весь свой гнев на первого встречного. Жерон хотел увернуться от бросившегося на него зверя, но тяжкая ноша помешала ему. Бык с такой силой толкнул Жерона, что тот опрокинулся на спину. Большой котел вмиг поглотил его и покатился к озеру. Ударившись о камень и описав в воздухе дугу, котел с Жероном внутри плюхнулся прямо в воду. А страшный зверь, который, казалось, был одержим самим дьяволом, прыгнул за ним следом.

Свидетелями этой страшной драмы были жители окрестных шале и слуги Жерона, которые бежали за отбившимся от стада быком. Люди с помощью шестов, крюков и веревок всю ночь с риском для жизни старались вытащить тело бедняги, но усилия их оказались тщетными, ибо воды озера были чрезвычайно глубоки.

Семья погибшего пообещала щедрую награду тому, кто сможет достать со дна озера тело Жерона, и поиски продолжались на второй день, и на третий, но, увы, безуспешно.

Настала третья ночь со дня гибели Жерона. Даже самые выносливые из тех, кто искал утонувшего, были изнурены тяжким трудом. Прервав работы, усталые люди заснули на берегу озера.

Около полуночи все были разбужены дикими криками. Не продрав еще глаз ото сна и не соображая ничего от волнения, люди увидели вначале только два сверкающие пятна, которые двигались вокруг озера так быстро, что, казалось, будто водная гладь обведена огненным кругом. Но через несколько мгновений уже можно было явственно различить две фигуры. Это были… Жерон, который бежал с огромным котлом на плечах, и разъяренный бык, преследовавший его. И тот, и другой были объяты пламенем! Страшное наказание постигло Жерона за его злобу и богохульство…

Люди, ставшие невольными свидетелями адских мучений Жерона с радостью удрали бы с берега озера, но какая-то таинственная сила удерживала их на месте. Широко раскрыв от ужаса глаза, они смотрели, как вопящий Жерон и ревущий бык носились вокруг озера, до тех пор, пока не запели первые петухи и не зазвонили к заутрене в Грюйере. При звуке колокола призраки вернулись на дно водоема, а испуганные зрители жуткого представления бросились со всех ног в ближайшую деревню и поведали ее жителям об ужасном возвращении Жерона на землю. И тогда все поняли, почему не удавалось найти его тело.

Люди отказались от новых поисков. Они обратились к сыновьям Жерона с такими словами:

— Теперь ваш отец и его бык являются собственностью весьма могущественного хозяина. А мы не хотим противоречить дьяволу и стараться получить то, что по праву принадлежит только ему.

Прошли века… Мы перенеслись в эпоху наполеоновских побед. На весь мир гремела слава великого полководца.

К тому времени уже несколько поколений пастухов сменилось в шале Монжерона. Но история о безбожнике и постигшей его страшной каре не стерлась из памяти людей, ибо пылающие призраки не прекращали время от времени появляться на берегу маленького озера. Чаще всего они выходили из водных глубин в постные дни, а также в праздник покровителя пастухов – святого Иакова.

В одном из шале, расположенных на склонах Монжерона, временно поселился старый сыровар по имени Корнико. Корнико был хорошим работником и обладал веселым, но отнюдь не добрым нравом. Всю жизнь свою он провел в чужих краях, бродя по свету, и теперь на склоне лет его любимым занятием было рассказывать о своих приключениях и сомнительных подвигах, а также подшучивать над простофилями и юными пастушкaми. На этот раз жертвой веселого толстяка оказался мальчик-сирота пятнадцати лет, которого звали Жозеф Гурде. Жозеф был на редкость безграмотным и очень суеверным. Но люди охотно прощали ему эти недостатки за его честность, доброту и великодушие.

Однажды в праздник святого Иакова в горах разразилась ужасная гроза. По черному куполу небес зловещими трещинами пробегали яркие молнии. Жители деревень со страхом прислушивались к вою ветра. Им казалось, что в дымовых трубах и за окнами домов вьется целый рой грешных душ, жалобно сетующих на свою горькую долю. Дождь лил как из ведра, а эхо громовых раскатов носилось в горах, как безумное. Казалось, что для появления привидений и прочих выходцев с того света, лучшей погоды и не придумать.

Устроившись вокруг огня, пастухи курили трубки и по очереди рассказывали друг другу, кто что знал о чертях, ведьмах и прочей нечисти. Когда пришла очередь Корнико, старый сыровар вспомнил легенду о привидениях озера Монжерон и поведал ее пастухам. А потом он посмотрел на призадумавшегося Жозефа и сказал:

— Юноша, я вижу, ты порядком напуган! Спорю, ты ни за что не согласишься пойти завтра ночью на берег озера и зачерпнуть воды в том месте, где растут три старые ели.

— Почему бы нет, – ответил задетый за живое Жозеф, – не думайте, что я трус.

— Ни за что в жизни ты не спустишься к озеру, – не унимался Корнико, – спорю на два экю!

Жозеф, разволновавшись, немедленно принял вызов старика. В присутствии всех пастухов пари было заключено. Через некоторое время Корнико зевнул, потянулся и, пожелав юноше успешно сходить за водой, отправился спать.

Насмешник решил сыграть с Жозефом недобрую шутку. На следующий день, встав пораньше, он занялся необходимыми приготовлениями. Накануне забили черную корову, и Корнико было поручено ее освежевать. Старик снял шкуру, оставив при этом на ней рога, и спрятал ее с сарае. Затем он приготовил два просмоленных факела, связку колокольцев и обрывки старых цепей. Вечером Корнико рассказал пастухам о своей затее напугать Жозефа и пошел к озеру, прихватив с собой все приготовленные для маскарада вещи. На берегу, под старыми елями, он надел шкуру с рогами, увешал себя цепями и колокольцами, зажег факелы и стал ждать юношу.

Когда сумерки сгустились, пастухи в шале сказали Жозефу:

— Час уже поздний, пора укладываться спать. Пускай привидения бродят по темному лесу, нам до них и дела нет. А ты, мoлодец, если хочешь выиграть пари, иди к озеру за водой, а еще лучше – отправляйся в постель, а то, неровен час, наложишь в штаны от страха.

— Я сейчас же пойду на берег Монжерона, – гордо ответил Жозеф, – и вы убедитесь в том, что мне не страшны никакие чудовища.

Жозеф взял бутылку для воды и вышел из шале. На улице он увидел прислоненный к поленнице большой топор. Не долго думая, юноша прихватил его с собой, на всякий случай, и стал спускаться по тропинке к озеру. Пройдя несколько шагов, он услышал странный шум. Со стороны озера доносились крики, звон, топот – это Корнико, заметив Жозефа, начал свое представление. Вскоре юноша увидел, что по берегу носится какое-то странное существо. Оно потрясало рогами, вопило, гремело цепями и, казалось, было объято пламенем. Молодой человек в изумлении остановился, а пастухи помирали со смеху, глядя на него из окна.

Помедлив немного, Жозеф стал продвигаться вперед, стараясь не терять из виду чудовище. Вскоре он уже был под старыми елями. Юноша наклонился к воде, чтобы наполнить бутылку, но тут гадкий призрак внезапно выскочил из-за дерева и кинулся на него. Жозеф был готов к нападению. Не растерявшись, он отскочил в сторону. Чудище пронеслось мимо него, затем повернулось и, наклонив рогатую голову, побежало обратно. Когда оно приблизилось, юноша размахнулся и изо всех сил ударил его топором по лбу. Монстр с диким воем упал на землю и покатился к воде, а Жозеф, не теряя времени, набрал воды в бутылку и побежал наверх, к шале.

Распахнув дверь, он, задыхаясь от радости и волнения, закричал оторопевшим пастухам:

— Я прикончил привидение! Я не такой трус и дурак, как вы думали! Оно кинулось на меня, но я всадил ему топор в башку. Оно завыло, грохнулось на землю и скатилось в воду. Оно меня припомнит! Теперь не захочет мериться силой со мной на берегу Монжерона!

— Но это же была шутка! Корнико притворился привидением! – закричали в ужасе пастухи и, схватив фонари, бросились к озеру.

На берегу они увидели лужу крови. Вода в одном месте была красная, поднимавшиеся со дна пузырьки воздуха лопались на поверхности, и небольшие волны набегали на берег. В траве догорал один брошенный факел, другой медленно плыл к середине озера.

Поняв, что произошло, люди выломали колья из ближайшей изгороди и попытались вытащить из воды Корнико, надеясь, что он еще жив. Но все их усилия были напрасны. Тогда сходили за сетью, шестами и крючьями, и всю ночь до восхода солнца старались достать со дна мертвое тело. Тщетно! Воды маленького озера не отдали Корнико, и людям ничего больше не оставалось, как вернуться к своим повседневным делам.

Но пропало не только тело старого сыровара. Бесследно исчез и юный Жозеф. Все его вещи в шале лежали нетронутыми. Куда мог уйти он без своей любимой трубки и без ботинок? Пастухи решили, что в то время, как остальные пытались вытащить Корнико, парень с горя утопился в озере.

В течение нескольких дней после трагедии, разыгравшейся на берегах Монжерона, люди, не теряя надежды найти утонувшие тела, суетились вокруг озера. Соорудили плот и с него закидывали сети, но, увы! – даже с помощью привязанных друг к другу веревок они не сумели достать до дна, и поиски были безрезультатны. Бедные пастухи думали теперь лишь о том, что, видно, нечистая сила подвигла Жозефа на убийство Корнико и что не следует больше смеяться над грешными душами и выходцами с того света.

На следующий год, в ночь накануне праздника святого Иакова пастухи Монжерона были разбужены жутким воем, от которого содрогнулись даже стены шале. Все выбежали на улицу. Вой несся со стороны озера. Набравшись храбрости, пастухи стали осторожно спускаться к воде. И вот их взору предстало ужасное зрелище. Маленькое озеро было похоже на бурлящий котел, а вокруг него мчалась пара тех самых пылающих монстров, что время от времени выходят из преисподней на берега Монжерона. Но теперь к ним присоединился еще и третий, – и это был ужасный призрак Корнико! Он был завернут в шкуру черной коровы таким образом, что рога пришлись как раз ему на голову. Между рогами торчала рукоятка топора, а из глубокой раны во лбу текла черная кровь. Призрак был увешан колокольцами и гремящими обрывками цепей. В его руках пылали зажженные факелы. Он несся по берегу, отчаянно крича.

Без малого тридцать лет минуло с той поры. Многие из пастухов, что знали старого сыровара Корнико и молодого Гурде, обрели уже вечный покой в холодной земле. Император Наполеон провел свою армию по Европе, одерживая одну победу за другой… А потом все изменилось. Великий полководец, некогда повергавший в прах могущественные государства, умирал одинокий и всеми забытый на маленьком скалистом острове, затерянном в океане. Солдаты наполеоновской армии возвращались домой, чтобы на старости лет отдохнуть от военных походов и поведать сородичам о своих ратных подвигах.

В один прекрасный день в Грюйер пришел какой-то солдат с походным мешком за спиной. Он сильно хромал, лицо его было покрыто шрамами, левая рука не сгибалась и безжизненно висела. На груди старого вояки блестели знаки отличия – свидетельства его мужества и доблести.

Солдат зашел в трактир и заказал кружку пива. Хозяин и завсегдатаи заведения принялись расспрашивать незнакомца, откуда он явился и куда держит путь. Солдат заявил, что родом он из Грюйера, но ему никто не поверил. Тогда, разозлившись, он грохнул кулаком по столу и закричал:

— Да я тот самый Жозеф Гурде, пастух из шале Монжерона, что убил старого Корнико, приняв его за привидение!

Да, это был Жозеф Гурде, которого все считали утонувшим в водах озера Монжерон. Грюйерские старики сразу узнали его.

Когда пастухи побежали к озеру в надежде спасти Корнико, бедный Жозеф, поняв, что ненароком совершил убийство, решил покинуть родные края. Он отправился куда глаза глядят, проклиная человеческую глупость и злобу. Жозеф долго шел через горы и наконец добрался до Веве. Первым, кого юноша встретил в Веве, оказался вербовщик, набиравший солдат в армию Наполеона. Вербовщик предложил Жозефу поступить на службу к императору. Пастушок был наслышан о первых победах Наполеона и с радостью согласился стать солдатом великого полководца. В тот же вечер он сел на корабль, отплывающий во Францию. Так началась военная служба Жозефа, принесшая ему много ран и много славы.

В наши времена уже мало кто помнит историю Жозефа Гурде. Но знайте, что и по сей день чудовища озера Монжерон выходят на берег из таинственных водных глубин. Безлунной ночью, когда туман поднимается над землей и сильнее пахнут цветы, в лесу вокруг озера становится тихо-тихо. Недвижная гладь мерцает, как чудесное зеркало. И вдруг вода начинает темнеть…




Лоэнгрин

Умер старый герцог Брабанта и Лимбурга. Оставил он после себя юную дочь Эльзу, наследницу всех его владений. Едва отзвучал погребальный плач, как подняли головы непокорные вассалы. Каждый из них втайне мечтает стать правителем этого богатого края.

Тревожно стало в замке Анвер. Только о том и говорят: не может слабая девушка править страной. Кто станет её супругом и защитником Брабанта? Красавицей из красавиц была Эльза. Глаза её были прозрачней лесного ручья, а светлые косы, перевитые жемчугом, падали до самых пят. Певцы славили её красоту и добрый нрав, рассказывали о её несметных богатствах. Отовсюду потянулись к Анверу именитые рыцари просить руки герцогини Эльзы.

И когда выходила она к гостям, все видели: не солгала молва и ничего не прибавила. Но ни с чем отбывали назад женихи. Всем отказ. Молчит сердце Эльзы, а разум здесь не советчик.

С многочисленной свитой прибыл в замок прославленный рыцарь Фридрих фон Тельрамунд. В дальнем походе узнал он о смерти герцога Брабантского и поспешил в Анвер. Грозен видом рыцарь Тельрамунд. Огромный, тучный, выше всех ростом. Поступь тяжёлая; кажется, каменный пол качается, когда он идёт по залам и переходам замка. Никто не мог победить Тельрамунда на турнире, и в битве он всегда впереди других. А с тех пор, как в горах Швеции убил он дракона, его слава возросла ещё больше.

В замке Анвер в присутствии всех рыцарей и баронов Брабанта и Лимбурга объявил Тельрамунд, что ему по чести и по праву принадлежит рука Эльзы.

— Слушайте меня, благородные бароны! В день, когда герцогине Эльзе исполнилось пятнадцать лет, призвал меня к себе герцог Брабанта. «Чувствую я, что дни мои сочтены, — сказал он. — Будешь ты супругом и защитником дочери моей Эльзы». С этими словами соединил он наши руки. Оба мы — я и герцогиня Эльза — поклялись исполнить его волю. Готов я сдержать своё слово, с тем и прибыл сюда.

Удивились ближайшие советники герцогини Эльзы. Никогда не говорил им старый герцог о том, что просватал свою дочь за Тельрамунда. Беда Брабанту, если станет Тельрамунд его правителем. Жесток и алчен Тельрамунд. Да полно, правда ли это? Все посмотрели на герцогиню Эльзу, все ждут её ответа. Белее зимнего снега стала Эльза. Поднялась с трона и, вся дрожа, оперлась на руку старой кормилицы.

— Никогда ещё не слыхала я столь лживых речей! Сватался ко мне граф Тельрамунд год назад, но отец мой ответил ему отказом. «Храбрый он рыцарь, но сердце у него жестокое. Никогда не отдам я свою дочь замуж за Тельрамунда» — вот что сказал мой отец, и в том я клянусь.

Тельрамунд сделал шаг вперёд и обнажил свой меч:

— Ни слова не солгал я. А ты, благородная госпожа Эльза, опомнись и устыдись. Зачем порочишь ты свои юные уста ложной клятвой! На своём рыцарском мече клянусь я: дала ты согласие стать моей женой.

Зашумели, заволновались бароны и рыцари. У многих не лежало сердце к Тельрамунду. Но поклялся он на мече. Разве можно не верить этой клятве, священной для каждого рыцаря?

— Скоро должен прибыть в Антверпен король Генрих Птицелов. Самого короля попрошу я рассудить нас, герцогиня Эльза, — сказал Тельрамунд. — Справедлив король: он накажет тебя, клятвопреступница, и отдаст то, что принадлежит мне по праву. Пока не поздно, одумайся, Эльза!

Но, взглянув на Тельрамунда, без чувств упала юная Эльза. Придворные дамы унесли её. Прошло немного времени, и в ясное воскресное утро затрубили, трубы на башнях Анвера, опустился подъёмный мост, и в замок въехал Генрих Птицелов во главе множества баронов и рыцарей. Герцогиня Эльза вышла навстречу королю. С великим почётом провели его в тронный зал. Стал король расспрашивать, как было дело. Смело глядел королю в глаза Тельрамунд, твёрдо стоял на своём. А робкая девушка смутилась, бессвязны были её ответы, а потом и вовсе замолчала, и только заливалась слезами.

И тогда сказал король:

— Долг мой узнать истину, Эльза, герцогиня Брабанта. Через три дня на берегу Шельды состоится божий суд. Пусть тот, кто верит в твою невиновность, сразится за тебя с графом Тельрамундом. Ищи себе защитника.

По всем дорогам поскакали гонцы. Во все близкие и дальние замки послала Эльза гонцов, но ни с чем вернулись они — не сыскалось защитника для Эльзы. Даже старые друзья отца не захотели прийти к ней на помощь. На третий день шумом наполнился широкий луг около Анвера. По всей стране прошёл слух: будут судить юную герцогиню. Все собрались сюда от мала до велика. Под зелёным дубом сидел король Генрих Птицелов, кругом теснились рыцари и оруженосцы, а дальше, до самого берега Шельды, шумела толпа. Вдруг разом все умолкли.

В тёмных воротах замка показалась Эльза в простом белом платье. Её светлые волосы были распущены и волнами падали до земли. Ни одного украшения не надела Эльза. Пусть не говорят люди, что спрятан на ней колдовской талисман. Шёпот пробежал по толпе. Одни жалели юную герцогиню, а другие говорили: «Виновна она. Нарушила клятву».

Спустилась Эльза с холма на луг, опираясь на руку старой кормилицы, и остановилась перед королём. Махнул рукой король Генрих Птицелов, и по его знаку выступили из толпы трубачи. Вскинули длинные трубы и затрубили, повернувшись на четыре стороны света. Назад отступили трубачи. На середину луга вышли герольды в пёстрых одеждах.

— Кто вступится за честь герцогини Эльзы Брабантской? — громко возгласили герольды.

А потом наступила полная тишина, и этой тишины испугалась Эльза. Вздрогнула она, подняла голову. Стоит она одиноко посреди луга. Взглядом прося защиты, посмотрела Эльза на седых баронов, на короля Генриха. Все они опустили глаза.

Значит, никто ей не верит. Даже самые преданные вассалы. И поняла Эльза: нет у неё защитника. А если никто не заступится за неё, не захочет сразиться с Тельрамундом, признают её виновной, и тогда ждёт её страшная кара за клятвопреступление. С тоской посмотрела Эльза вдаль, на тёмный лес, на реку Шельду, как бы прощаясь с ними.

И вдруг что-то ярко блеснуло на реке. Невольно вскрикнула Эльза. Плывёт вверх по Шельде белоснежный лебедь и везёт за собой золочёную ладью. Всё ближе и ближе лебедь, и вот уж он подплыл к берегу. И увидели люди: спит в ладье юный рыцарь.

— Чудо! Чудо! — закричали все.

К реке бросилась толпа. Стали люди звать рыцаря, но не пошевелился рыцарь, погружённый в глубокий сон.

Вдруг к ногам Эльзы опустился её любимый сокол, в клюве держал он золотой колокольчик. Взяла колокольчик Эльза и позвонила. И тотчас проснулся рыцарь, встал и сошёл на берег. Ярко сверкнули на солнце его меч и щит. Ни один человек из тех, кто стоял на берегу, не знал этого прекрасного светловолосого рыцаря. Никто никогда не видел его герба: серебряного лебедя на лазоревом поле.

Весь цвет брабантского рыцарства собрался в тот день на лугу Анвера, но ни один из рыцарей не мог поспорить красотой и благородством осанки с рыцарем Лебедя. Глаза его горели необыкновенным светом, и сам он словно светился.

— Позволь мне быть твоим защитником, Эльза, — сказал неизвестный рыцарь. — Ты невиновна. Своим мечом я докажу это!

И, сняв перчатку с правой руки, он бросил её к ногам Тельрамунда. С ненавистью посмотрел Тельрамунд на рыцаря, но нагнулся и перчатку поднял. По обычаю, развели их на разные концы поля. Рослые оружейники помогли Тельрамунду облачиться в тяжёлые доспехи. И изумились люди: как огромен и страшен Тельрамунд в своих тёмных доспехах на широкогрудом чёрном коне. По знаку короля подвели рыцарю Лебедя белого скакуна.

Махнул рукой король Генрих. Затрубили в трубы герольды. И по их сигналу помчались навстречу друг другу Тельрамунд и рыцарь Лебедя. С такой силой сшиблись противники, что кони их осели на задние ноги. Разлетелись в щепу ясеневые копья. Спешились рыцари, на мечах бьются они.

Не однажды случалось Тельрамунду разрубать противника от темени до пояса. Со свистом рассекает воздух его меч. Молнии быстрее сверкает меч рыцаря Лебедя. От лязга и звона оружия птицы покинули гнезда. Долго кружились они над деревьями, не смея опуститься. К вечеру стали иссякать силы обоих бойцов. Тяжело, как кузнечный мех, дышит Тельрамунд. Устал и рыцарь Лебедя.

И когда уже стало солнце уходить за башни Анвера, последний луч задержался на мече рыцаря Лебедя. И будто этот луч, сверкнув на лезвии меча, вернул силы рыцарю Лебедя. Страшный удар обрушился на Тельрамунда. Зашатался Тельрамунд, потемнело у него в глазах.

— Кончим бой — наступила глубокая ночь! — вскрикнул Тельрамунд и рухнул на землю. Лопнули ремни его шлема, далеко откатился шлем по траве.

— Чиста, чиста Эльза Брабантская! — прокатились радостные крики над широким лугом.

Рыцарь Лебедя приставил свой меч к горлу Тельрамунда.

— Ты оклеветал Эльзу Брабантскую, Фридрих фон Тельрамунд. Признаёшься ли ты в своей вине?

— Признаюсь, — глухо ответил Тельрамунд. — Пощади, рыцарь!

Повернулся рыцарь Лебедя к королю:

— Побеждён мой противник, пощады просит. Даруй ему жизнь, король.

— По справедливости смерти достоин Тельрамунд, — ответил Генрих Птицелов, — но ты волен решать сам, жить ему или умереть.

— Я оставлю тебе жизнь, Тельрамунд, — сказал рыцарь Лебедя, — но пусть отныне твой меч служит только доброму делу.

Двенадцать пажей подошли к Тельрамунду. С трудом подняли они своего господина, положили на носилки и унесли. Радовались все вокруг Эльзы, но тревогой, страхом сжалось её сердце. Подумала она: «Что теперь будет? Вдруг уплывёт рыцарь? Чего ждёт лебедь у берега?»

Но тут сказал король Генрих Птицелов:

— Рыцарь, не покидай молодую герцогиню Эльзу. Сам посуди: может ли девушка, нежная и слабая, править страной, где мужчины много бражничают за столом, быстро хватаются за мечи, а родовые замки переходят из рук в руки, как игральные кости. Земля Брабантская устала от распрей. Сеятель не может сеять, потому что не знает, соберёт ли он урожай. Рыцарь, хочешь ли ты взять в жёны Эльзу Брабантскую и быть ей защитником? А ты, Эльза, согласна ли ты стать его женой?

— Да, — тихо ответила Эльза.

Но молча стоял рыцарь, опёршись на свой меч. Наконец он прервал молчанье и сказал Эльзе:

— Нет для меня большего счастья, чем стать твоим мужем. Но знай одно: я не властен открыть тебе своё имя. Навсегда останусь я для тебя рыцарем Лебедя. Можешь ли ты поклясться, что никогда не спросишь: кто я и откуда?

— Клянусь тебе, рыцарь! — торопливо сказала Эльза.

— Ещё раз подумай, Эльза, тяжела эта клятва.

— Клянусь, клянусь тебе, рыцарь! — повторила Эльза. — Никогда не спрошу я тебя, кто ты и откуда!

И лишь вымолвила она эти слова, как лебедь плеснул крылом и поплыл вниз по реке Шельде, увлекая за собой ладью. Торжественно отпраздновали в замке Анвер свадьбу герцогини Эльзы и рыцаря Лебедя. В пиршественном зале собралось триста знатных гостей. Сам король Генрих остался в замке Анвер, хоть и ждали его неотложные дела. На возвышении под балдахином рядом с королём сидели молодые супруги. Никто никогда не видел четы прекрасней этой.
Счастливо жила Эльза с рыцарем Лебедя.

Нередко муж её уходил с другими брабантскими рыцарями в дальние походы. Воевал он с гуннами и сарацинами и стяжал себе великую славу. Мир воцарился на земле Брабантской. Не смели больше нападать на неё враги. Любят рыцари бранные потехи. Рыцарь Лебедя был первым и на турнирах.

Однажды возле прекрасного города Антверпена был устроен большой турнир. Девять рыцарей одного за другим вышиб рыцарь Лебедя из седла. Девятым был герцог Клевский. На длину копья отлетел он и, падая, сломал правую руку.

С тех пор возненавидел герцог Клевский рыцаря Лебедя, а жена его, надменная и тщеславная Урсула, только и думала о мести.
Радостно праздновали крестины в замке Анвер. У герцогини Эльзы родился прекрасный мальчик. Веселье царило за столом, кравчие не успевали подливать вино в золотые и серебряные кубки.

Вдруг доложили Эльзе, что прибыла герцогиня Клевская. Порадовалась Эльза: значит, забыла Урсула старую вражду. Распахнулись двери зала, и вошла Урсула Клевская в чёрном, как ночь, платье. Чёрная мантия стелилась за ней по каменным плитам. Поняла Эльза — не с добром пришла герцогиня. Усадила она гостью за стол на почётное место. Чуть пригубила вина Урсула из золотого кубка.

— Поздравляю тебя, Эльза Брабантская, с сыном и наследником! — сказала она. — Но жаль мне тебя. Незавидна твоя судьба. Что ты ответишь сыну, когда он спросит тебя, как зовут его отца? Безродным вырастет твой сын. Не будут ли спрашивать его злоречивые люди: «В какой лачуге рождён твой отец?»

Помертвела Эльза от неслыханной обиды и гордо ответила герцогине Клевской:

— Пусть неизвестно имя моего мужа, но он покрыл себя славой. Ни разу ещё не был он побеждён.

В ярости швырнула герцогиня Клевская золотой кубок на пол и вышла из пиршественного зала. Когда же гости разошлись по своим покоям, и Эльза с супругом остались вдвоём, сказал он ей:

— Дорогая, напрасно ты смутилась и опечалилась. Доверься своему чистому сердцу. Потому что любовь — это доверие во всём и до конца. Что для тебя людская злоба?

— Не для себя, мой супруг, я хотела бы всё знать. Сердце подсказывает мне, что ты высокого рода. Но хочу я бросить твоё знатное имя в лицо недругам нашим, чтобы никто не мог унизить тебя и моего сына!

Грустно и тревожно посмотрел на неё рыцарь.

— Но, Эльза, если человек чист душой, никакой навет не может его унизить. Вижу я, ты хочешь узнать мою тайну. Остановись, Эльза. Не спрашивай меня.

Опустила голову Эльза и замолчала. На вторую ночь не сдержалась Эльза:

— Вырастет у нас сын, что я скажу ему, когда он спросит: «Как зовут моего отца?»

И ответил рыцарь:

— Имя человека — не пустой звук. Имя человека — это его подвиги и добрые дела. Моя слава заменит нашему сыну моё имя.

Ничего не сказала на это Эльза. Но не успокоилось её сердце. Что бы ни делала она в тот день, чем бы ни была занята, всё время не переставая думала только об одном: как узнать ей имя своего супруга.

Всё время неумолимо звучали в её ушах слова герцогини Клевской: «Почему скрывает своё имя рыцарь? В какой лачуге рождён он?» А на третью ночь подумала Эльза: «Не будет нам счастья, пока я не узнаю всего. Эта тайна убивает нашу любовь».

Всю ночь мучилась Эльза и не спала. Раз усомнившись, она уже не могла совладать с собой. И подозренья одно страшнее другого приходили ей на ум. И, наконец, не выдержала Эльза.

— Кто ты? Откуда? Скажи мне! — спросила она.

Спросила — и сама испугалась, помертвела. Сорвались с губ страшные слова, назад не вернёшь. Она нарушила клятву! И, задрожав, упала Эльза к ногам мужа.

— Нет, нет, молчи! Не называй своего имени. Я верю тебе. И больше никогда ни о чём тебя не спрошу…

— Поздно, Эльза! — ответил рыцарь. — Ты задала вопрос и нарушила клятву. Теперь я не властен молчать. Завтра на лугу перед Анвером в присутствии всех рыцарей и баронов я всенародно назову своё имя.

Взошло солнце и отогрело старые башни Анвера. Проснулся замок. Слуги, служанки засновали по лестницам. Весёлой толпой вошли придворные, чтобы приветствовать герцогиню и её супруга. Но не было на свете двух людей печальнее, чем Эльза и рыцарь Лебедя. Снова зазвучали трубы на башнях Анвера, созывая всех собраться на лугу перед замком. Удивились гости: почему сзывают их в такой ранний, неурочный час? Что случилось в замке?

Вышла на луг герцогиня Эльза и рыцарь Лебедя. Бледнее своего белого покрывала была Эльза. Поняла она, что погибло её счастье. И, когда в ожидании все взоры обратились на рыцаря Лебедя, сказал он:

— Узнайте же все. Имя моё Лоэнгрин. Отец мой — Парсифаль, король Монсальвата. Служат ему самые благородные в мире рыцари, защитники угнетённых и обиженных. Высоко в горах стоит замок Монсальват. Нет у него сторожевых башен и толстых стен, как у ваших замков. Всегда гостеприимно опущен подъёмный мост. Настежь распахнуты ворота. Каждый путник там желанный гость. Но не часто раздаются шаги на мосту Монсальвата. Тёмные мысли мешают человеку увидеть волшебный замок. Злые дела не дают к нему подняться.

Перед замком на высоком столбе висит колокол. Если творится несправедливость, если кто-то нуждается в помощи, сам собой, без руки звонаря, начинает колокол звонить. Тогда один из рыцарей Монсальвата снаряжается в путь. Если спасёт он прекрасную девушку, и они полюбят друг друга, может остаться с ней рыцарь Монсальвата, и будут они счастливы до конца своих дней. Но та, которую он спас, должна дать клятву, что никогда не спросит о его имени. Она должна довериться ему без тени сомнения и страха. Если же она нарушит клятву и спросит: «Кто ты?» — тогда рыцарь должен вернуться в свой далёкий замок Монсальват. Горестно вскрикнула Эльза. Приказал рыцарь принести маленького сына. Поцеловал он его и прижал к груди.

— Любимая, наступил час разлуки, — сказал Лоэнгрин Эльзе. — Сейчас мы с тобой расстанемся навсегда. Назови сына моего Лоэнгрином. Ему оставляю я свой меч и щит. Они будут хранить его в битвах. А тебе я оставляю на память кольцо своей матери.

— Лебедь, лебедь! — вдруг закричали в толпе.

И увидели все: плывёт белоснежный лебедь по реке Шельде к Анверу, везёт пустую ладью.

— Монсальват зовёт меня! — воскликнул Лоэнгрин. — Прощай, Эльза, я больше не могу быть с тобой.

Бросилась к мужу Эльза, обняла его. Лоэнгрин поцеловал её полные слёз глаза. Потом, бережно высвободившись из её рук, взошёл на ладью. И лебедь тихо поплыл по течению, увлекая ладью за собой. И пока не скрылась ладья за поворотом, пока ещё могли они видеть друг друга, в невыразимой печали смотрела Эльза на Лоэнгрина и смотрел Лоэнгрин на Эльзу.




Ленивая красавица и её тётушки

Жила когда-то на свете бедная вдова, и была у нее дочка — красивая, как день ясный, но ленивая, что ваша хрюшка, — вы уж простите меня за такое сравнение. Во всем городе не было другой такой труженицы, как бедная мать. А уж как она искусно пряла! И заветной мечтой ее было, чтобы и дочка у нее выросла такой же искусницей.

Но дочка вставала поздно, усаживалась завтракать, даже не помолившись, а потом весь день слонялась без дела. За что бы она ни бралась, все словно жгло ей пальцы. А уж слова она тянула, как будто говорить ей было трудней трудного, а может, язык у нее был такой же ленивый, как она сама. Немало горя хлебнула с нею бедная матушка. Но ей все как с гуся вода — знай себе хорошеет.

И вот в одно прекрасное утро, когда дела шли хуже некуда, только бедная вдова раскричалась по поводу налогов на муку, как мимо ее дома проскакал сам принц.

— Ай-ай-ай, голубушка! — удивился принц. — У тебя, наверное, очень непослушное дитя, если оно заставляет свою мать так сердито браниться. Ведь не могла же эта хорошенькая девушка так рассердить тебя!

— Ах, что вы, ваше высочество. Конечно, нет! — ответила старая притворщица. — Я только пожурила ее за то, что она слишком усердно работает. Поверите ли, ваше высочество, она может за один день испрясть три фунта льна, на другой день наткать из него полотна, а в третий нашить из него рубах.

— О небо! — удивился принц. — Вот девушка, которая пришлась бы по душе моей матушке. Ведь моя матушка — лучшая прядильщица в королевстве! Будьте так любезны, сударыня, наденьте, пожалуйста, на вашу дочку капор и плащ и посадите ее сзади меня на коня! Ах, моя матушка будет так восхищена ею, что, быть может, через недельку сделает ее своей невесткой. Право слово! Конечно, если сама девушка не будет иметь ничего против.

Так-то вот. Женщина не знала, что делать от радости и смущения, да и от страха, что все раскроется. Она не успела еще ни на что решиться, как юную Энти уже усадили позади принца, и он ускакал со своей свитой прочь, а у матери в руках остался увесистый кошелек. Долго после этого она не могла прийти в себя, все боялась, как бы с ее дочкой не приключилась беда.

Принцу трудно еще было судить о воспитании и об уме Энти по нескольким ответам, которые он еле вырвал у нее. А королева так и обомлела, увидев на коне позади своего сына крестьянскую девушку. Но когда она разглядела ее хорошенькое личико и услышала, что Энти умеет делать, королева решила, что девушке просто цены нет! А принц улучил минутку и шепнул Энти, что если она не прочь выйти за него замуж, она должна во что бы то ни стало понравиться матери-королеве.

Так-то вот. Вечер подходил к концу. Принц и Энти чем дальше, тем больше влюблялись друг в друга. Только неотступная мысль о пряже то и дело заставляла сжиматься ее сердце. Когда настало время сна, королева-мать отвела Энти в нарядную спальню и, пожелав ей спокойной ночи, указала ей на большую охапку превосходного льна и молвила:

— Ты можешь начать завтра же утром, во сколько захочешь, и я надеюсь, что к следующему утру мы увидим славную пряжу из этих трех фунтов льна!

В эту ночь бедная девушка почти не сомкнула глаз. Она плакала и сетовала на себя, что не слушала советов матушки.

Наутро, как только ее оставили одну, Энти с тяжелым сердцем принялась за работу. И хотя ей дали прялку из настоящего красного дерева и лен, о каком можно только мечтать, у нее каждую минуту рвалась нитка. То она получалась тонкая, точно паутина, то грубая, словно бечевка для плетки. Наконец она отодвинула свой стул, уронила руки на колени и горько заплакала.

И в этот самый момент перед ней выросла маленькая старушонка с удивительно большими ступнями и спросила:

— О чем ты, красавица?

— Да вот, я должна весь этот лен к завтрашнему утру превратить в пряжу. А у меня и пяти ярдов тонкой нити из него не получается.

— А ты не постыдишься пригласить на свою свадьбу с молодым принцем нищую Большеногую Старуху? Пообещай пригласить меня, и пока ты сегодня ночью спишь, все три фунта льна превратятся в тончайшую пряжу.

— Конечно, я приглашу тебя, и с удовольствием, и буду заботиться о тебе всю мою жизнь!

— Вот и прекрасно! Ты пока оставайся в своей комнате до вечернего чая, а королеве можешь сказать, чтобы она приходила за пряжей завтра утром, хоть на заре, если ей угодно.

И все случилось, как старушка пообещала. Пряжа получилась тонкая и ровная, ну словно тончайшая леска.

— Вот молодец девушка! — сказала королева. — Я велю принести сюда мой собственный ткацкий станок из красного дерева. Только сегодня тебе больше не надо работать. Поработать и отдохнуть, поработать и отдохнуть — вот мой девиз! Ты и завтра успеешь соткать пряжу. А там, кто знает…

В этот раз девушку мучил страх еще больше, чем в прошлый: теперь она очень боялась потерять принца. Но все равно она ведь не умела даже приготовить основу ткани и не знала, как пользоваться челноком. И она сидела в великом горе, как вдруг перед ней выросла маленькая и совершенно квадратная старушка: такие широкие у нее были плечи и бока. Гостья сказала, что ее зовут Квадратной Старухой, и тотчас заключила с Энти ту же сделку, что и Большеногая Старуха.

Ну и обрадовалась королева, когда рано-рано поутру нашла готовое полотно — такое белое и такое тонкое, словно самая лучшая бумага, какую вам только доводилось видеть.

— Ах, какая милочка! — сказала королева. — А теперь развлекись с дамами и кавалерами. И если ты завтра из этого полотна нашьешь славных рубах, одну из них ты сможешь подарить моему сыну. И хоть тут же выходи за него замуж!

Ну как было не посочувствовать на другой день бедной Энти; вот-вот принц будет ее, а может, она потеряет его навеки! Но она набралась терпения и ждала с ножницами и ниткой в руках до самого полудня. Прошла еще минута, и тут она с радостью увидела, как появилась третья старушка. У старушки был огромный красный нос, и она тут же сообщила Энти, что потому ее так и зовут Красноносая Старуха. Она оказалась ничуть не хуже других, и когда на другой день королева пришла со своим ранним визитом к Энти, дюжина славных рубах уже лежала на столе.

Что ж, теперь дело оставалось лишь за свадьбой. И уж будьте уверены, свадьбу устроили на широкую ногу. Бедная матушка тоже была среди прочих гостей. За обедом старая королева не могла говорить ни о чем, кроме славных рубашек. Она мечтала о том счастливом времени, когда после медового месяца они с невесткой только и станут, что прясть, ткать да шить рубахи и сорочки.

Жениху были не по душе такие разговоры, а невесте и подавно. Принц хотел уж было вставить свое слово, как к столу подошел лакей и сказал, обращаясь к невесте:

— Тетушка вашей милости, Большеногая Старуха, просит узнать, может ли она войти?

Невеста вспыхнула и готова была сквозь землю провалиться, но, к счастью, вмешался принц:

— Скажите миссис Большеногой, что всем родственникам моей невесты и я и она всегда сердечно рады.

Старушка с большими ногами вошла и уселась рядом с принцем. Королеве это не очень понравилось, и после нескольких слов она довольно злобно спросила:

— Ах, сударыня, отчего это у вас такие большие ноги?

— Э-э, матушка! Верите ли, ваше величество, почти всю свою жизнь я простояла у прялки. Вот от этого!

— Клянусь честью, моя любимая, — сказал принц невесте, — ни одного часа я не позволю тебе простоять у прялки! Тот же самый лакей опять объявил:

— Тетушка вашей милости, Квадратная Старуха, хочет войти, если вы и прочие благородные господа не возражают.

Принцесса Энти была очень недовольна, но принц пригласил гостью войти. Она уселась и выпила за здоровье каждого присутствующего.

— Скажите, сударыня, — обратилась к ней старая королева, — отчего это вы так широки вот тут, между головой и ногами?

— Оттого, ваше величество, что всю свою жизнь я просидела у ткацкого станка.

— Клянусь властью! — сказал принц. — Моя жена не будет сидеть у станка ни одного часа. Опять вошел лакей.

— Тетушка вашей милости, Красноносая Старуха, просит позволения присутствовать на пиру.

Невеста еще гуще покраснела, а жених приветливо сказал:

— Передайте миссис Красноносой, что она оказывает нам честь!

Старушка вошла, ей оказали всяческое уважение и усадили рядом с почетным местом за столом. А все гости, сидевшие пониже ее, поднесли к носу кто бокалы, кто стаканы, чтобы спрятать свои улыбки.

— Сударыня, — обратилась к ней королева, — не будете ли вы так добры рассказать нам, отчего это ваш нос такой большой и красный?

— Видите ли, ваше величество, я всю свою жизнь склоняла голову над шитьем, и оттого вся кровь приливала к носу.

— Милая, — сказал принц Энти, — если я когда-нибудь увижу в твоих руках иголку, я убегу от тебя за тысячу миль!

А ведь по правде говоря, мальчики и девочки, хотя эта история и забавная, мораль в ней совсем неправильная. И если кто-нибудь из вас, озорники, станет подражать Энти в ее лени, сами увидите, вам уж так не повезет, как ей. Во-первых, она была очень, очень хорошенькая, вам всем далеко до нее, а во-вторых, ей помогали три могущественные феи. Теперь фей нет, нет и принцев или лордов, которые проезжают мимо и захватывают вас с собой, трудолюбивые вы или ленивые. И в-третьих, еще не известно, так ли уж счастливы были принц и она сама, когда на них свалились всякие заботы и волнения жизни.




Крошка фея

Жил некогда король с королевой, и был у них единственный сын. Вот подрос королевич, и король с королевой устроили праздник. Созвали они на пир самых знатных людей со всего королевства. Засветились окна тысячью огней, засверкали белые палаты серебром, золотом и дорогими самоцветами.

В полночь гости разошлись по домам, а королевич вышел погулять в рощу, где росли старые липы. Взошла луна, стало светло, как днем, короле- вичу не спалось. Роща стояла, словно заколдованная, — толстые стволы старых деревьев отбрасывали темные тени, а лунный свет, проникая сквозь листву, рисовал на земле причудливые узоры. Королевич задумавшись брел по мягкой траве и не заметил, как вышел на поляну. Смотрит — а на поляне, озаренная лунным светом, стоит маленькая фея в белом наряде, и блещет на нем золотое шитье. Длинные волосы ее разметались по плечам, а на голове сверкает золотая корона, осыпанная драгоценными камнями. И была эта фея совсем крошечная. Словно куколка! Остановился королевич и глаз от нее отвести не может. А она вдруг заговорила, и голосок ее зазвенел, будто серебряный колокольчик:

— Прекрасный королевич! Меня тоже пригласили на праздник, да не посмела я в гости к тебе прийти, — очень уж я маленькая. А теперь вот хочу поздороваться с тобой при луне, свет ее заменяет мне солнечные лучи!

Приглянулась королевичу маленькая фея. Ночная волшебница ничуть не испугала его. Подошел он к маленькой фее и взял ее за руку. Но она вдруг вырвалась и пропала. Осталась в руке у королевича лишь феена перчатка, такая крошечная, что королевич с трудом натянул ее на свой мизинец.

Опечаленный, вернулся он во дворец и никому ни словом не обмолвился о том, кого видел в старой роще.

На следующую ночь королевич снова отправился в рощу. Бродит он при свете яркого месяца, все ищет маленькую фею. А ее нет нигде. Загрустил королевич, вынул из-за пазухи перчатку и поцеловал ее. И в тот же миг перед ним предстала фея. Королевич до того обрадовался, что и сказать нельзя! Сердце у него в груди так и запрыгало от счастья! Долго они гуляли при луне, весело болтали друг с другом. И удивительное дело! Пока они разговаривали, малютка фея на глазах у королевича заметно подросла. Когда пришла им пора расставаться, она была вдвое больше, чем в прошлую ночь. Теперь перчатка не налезала ей на руку, и фея вернула ее королевичу со словами:

— Возьми перчатку в залог и хорошенько береги ее.

Сказала — и в то же мгновение исчезла.

— Я буду хранить твою рукавичку у себя на сердце! — воскликнул королевич.

С тех пор каждую ночь королевич и фея встречались в роще под старыми липами. Пока светит солнце, королевич места себе не находит. День-деньской тоскует он по своей фее, ждет не дождется, когда ночь настанет и месяц на небе проглянет, и все гадает: “Придет ли сегодня моя фея?” Королевич любил маленькую фею все сильней и сильней, а фея каждую ночь становилась все выше. На девятую ночь, когда наступило полнолуние, фея сравнялась ростом с королевичем.

— Теперь я буду приходить к тебе всякий раз, когда месяц выплывет на небе! — весело проговорила фея нежным своим голоском.

— Нет, дорогая моя! Не могу я без тебя жить! Ты должна быть моей. Я тебя сделаю королевной!

— Милый мой! — отвечает ему фея. — Я буду твоей, но ты должен мне обещать, что всю жизнь будешь любить только меня одну!

— Обещаю, обещаю! — не задумываясь, закричал королевич. — Обещаю всегда любить тебя одну, а на других и смотреть не стану.

— Хорошо! Только помни — я буду твоей лишь до той поры, пока ты останешься верен своему слову.

Три дня спустя сыграли свадьбу. Приглашенные не могли надивиться красоте маленькой феи.

Счастливо прожили королевич со своей молодой женой семь лет, как вдруг умер старый король. На похороны собралось народу видимо-невидимо. У гроба его проливали слезы самые красивые и знатные женщины королевства. И была

среди них одна черноокая красавица с рыжими волосами. Не молилась она богу, не оплакивала покойного короля, а неотступно преследовала взглядом молодого королевича. Королевич заметил, что красавица с рыжими волосами глаз с него не сводит, и это показалось ему необычайно приятным. Когда похоронная процессия двинулась на кладбище, королевич, который вел под руку свою жену, трижды посмотрел на черноокую красавицу. Вдруг жена его запуталась в юбке и чуть было не упала.

— Ой, посмотри-ка, платье стало мне длинно! — воскликнула она.

И правда… Только королевичу и невдомек, что его жена стала меньше ростом.

Но вот старого короля похоронили, и все двинулись обратно во дворец. А рыжеволосая красавица следовала за королевичем по пятам, ни на шаг не отставала, да и он на нее поглядывал украдкой. Так и не заметил королевич, что его жена снова превратилась в маленькую фею. А едва вошли в старую рощу, фея и вовсе исчезла. Королевич женился на рыжеволосой красавице с черными глазами. Да только не прожил он с новой женой и трех дней счастливо. Сначала потребовала она купить ей алмазную кровать. А там и пошло… То одно ей подавай, то другое, да все такие диковинки, каких ни у кого нет. А если, случалось, не выполнит королевич ее желания, красавица

сразу в слезы, и ну плакать, и ну бранить мужа. До того надоели королевичу прихоти жадной красавицы, что выгнал он ее из дому…

Только тогда понял королевич, что он наделал. Горюет он, вздыхает по маленькой фее. И снова, лишь выплывет месяц на небе, идет королевич в рощу, где растут старые липы, и зовет свою милую, добрую фею. Искал ее королевич, искал, звал свою фею, звал и уж состариться успел, ожидая ее.

Да только маленькая фея так и не вернулась к нему…




Король-Дроздовик

Была у одного короля дочь; она была необычайно красивая, но притом такая гордая и надменная, что ни один из женихов не казался для нее достаточно хорош. Она отказывала одному за другим, да притом над каждым еще смеялась.

Велел однажды король устроить большой пир и созвал отовсюду, из ближних и дальних мест, женихов, которые хотели бы за нее посвататься. Расставил их всех в ряд по порядку, по чину и званию; впереди стояли короли, потом герцоги, князья, графы и бароны и, наконец, дворяне.

И повели королевну по рядам, но в каждом из женихов она находила какой-нибудь изъян. Один был слишком толст. «Да этот, как винный бочонок!» — сказала она. Другой был слишком длинного роста. «Долговязый, слишком тонкий, да и статной нет походки!» — сказала она. Третий был слишком низкого роста: «Ну, какая в нем удача, если мал и толст впридачу?» Четвертый был слишком бледен: «Этот выглядит как смерть». Пятый был слишком румян: «Этот прямо какой-то индюк!» Шестой был слишком молод: «Этот юн и больно зелен, он, как дерево сырое, не загорится».

И так находила она в каждом, к чему можно было бы придраться, но особенно посмеялась она над одним добрым королем, что был выше других и чей подбородок был чуть кривоват.

— Ого, — сказала она и рассмеялась, — да у этого подбородок словно клюв у дрозда!

И с той поры прозвали его Дроздовиком.

Как увидел старый король, что дочка его только одно и знает, что над людьми насмехается, и всем собравшимся женихам отказала, он разгневался и поклялся, что она должна будет взять себе в мужья первого встречного нищего, что к нему в дверь постучится.

Спустя несколько дней явился какой-то музыкант и начал петь под окном, чтоб заработать себе милостыню. Услыхал это король и говорит:

— Пропустите его наверх.

Вошёл музыкант в своей грязной, оборванной одежде и начал петь перед королем и его дочерью песню; и, когда кончил, он попросил подать ему милостыню.

Король сказал:

— Мне твое пение так понравилось, что я отдам тебе свою дочь в жены.

Испугалась королевна, но король сказал:

— Я дал клятву выдать тебя за первого попавшегося нищего, и клятву свою я должен сдержать.

И не помогли никакие уговоры; позвали священника, и пришлось ей тотчас обвенчаться с музыкантом. Когда это сделали, король сказал:

— Теперь тебе, как жене нищего, в моем замке оставаться не подобает, можешь себе отправляться со своим мужем куда угодно.

Вывел ее нищий за руку из замка, и пришлось ей идти с ним пешком. Пришли они в дремучий лес, и спрашивает она:

— Это чьи леса и луга?

— Это всё короля-Дроздовика.

— Не прогнала бы его, было б все тогда твое.

— Ах, как жалко, что нельзя

— Мне вернуть Дроздовика!

Проходили они по полям, и спросила она опять:

— Это чьи поля и река?

— Это всё короля-Дроздовика!

— Не прогнала бы его, было б все тогда твое.

— Ах, как жалко, что нельзя

— Мне вернуть Дроздовика!

Проходили они затем по большому городу, и спросила она опять:

— Чей прекрасный этот город?

— Короля-Дроздовика с давних пор он.

— Не прогнала бы его, было б все тогда твое.

— Ах, как жалко, что нельзя

— Мне вернуть Дроздовика!

— Мне вовсе не нравится, — сказал музыкант, — что ты все хочешь себе в мужья кого-то другого: разве я тебе не мил?

Подошли они наконец к маленькой избушке, и она сказала:

— Боже мой, а домишко-то какой!

— Чей же он, такой плохой?

И музыкант ответил:

— Это дом мой, да и твой, мы будем жить здесь с тобой вместе.

И пришлось ей нагнуться, чтобы войти в низкую дверь.

— А где же слуги? — спросила королевна.

— Какие такие слуги? — ответил нищий. — Ты должна все делать сама, если хочешь, чтоб было что-нибудь сделано. Ну-ка, живей растапливай печь и ставь воду, чтоб мне приготовить обед, я очень устал.

Но разводить огонь и стряпать королевна совсем не умела, и пришлось нищему самому приняться за работу; и дело кое-как обошлось. Поели они кое-чего впроголодь и легли спать.

Но только стало светать, он согнал ее с постели, и ей пришлось заняться домашней работой. Так прожили они несколько дней, ни плохо, ни хорошо, и все свои запасы поели. Тогда муж говорит:

— Жена, этак у нас ничего не получится, мы вот едим, а ничего не зарабатываем. Принимайся-ка ты за плетенье корзин.

Он пошёл, нарезал ивовых прутьев, принес их домой, и начала она плести, но жесткие прутья изранили ее нежные руки.

— Я вижу, дело это у тебя не пойдет, — сказал муж, — возьмись-ка ты лучше за пряжу, — пожалуй, ты с этим управишься.

Она села и попробовала было прясть пряжу; но грубые нитки врезались в ее нежные пальцы, и из них потекла кровь.

— Видишь, — сказал муж, — ты ни на какую работу не годишься, трудненько мне с тобой придется. Попробую-ка я приняться за торговлю горшками и глиняной посудой. Ты должна будешь ходить на рынок и продавать товар.

«Ах, — подумала она, — еще, чего доброго, придут на рынок люди из нашего королевства и увидят, что я сижу и продаю горшки, то-то они надо мной посмеются!»

Но что было делать? Она должна была подчиниться, а не то пришлось бы им пропадать с голоду.

В первый раз дело пошло хорошо — люди покупали у нее товар, так как была она красивая, и платили ей то, что она запрашивала; даже многие платили ей деньги, а горшки ей оставляли. Вот так и жили они на это.

Накупил муж опять много новых глиняных горшков. Уселась она с горшками на углу рынка, а товар вокруг себя расставила и начала торговать. Но вдруг прискакал пьяный гусар, налетел прямо на горшки — и остались от них одни лишь черепки. Начала она плакать и от страху не знала, как ей теперь быть.

— Ах, что мне за это будет! — воскликнула она. — Что скажет мне муж?

И она побежала домой и рассказала ему про свое горе.

— Да кто ж на углу рынка с глиняной посудой садится? — сказал муж. — А плакать ты перестань; я вижу, ты к приличной работе не годишься. Вот был я давеча в замке у нашего короля и спрашивал, не нужна ли там будет судомойка, и мне пообещали взять тебя на работу; там будут тебя за это кормить.

И стала королевна судомойкой, ей пришлось помогать повару и исполнять самую черную работу. Она привязывала к своей сумке две мисочки и приносила в них домой то, что доставалось ей на долю от объедков, — тем они и питались.

Случилось, что на ту пору должны были праздновать свадьбу старшего королевича, и вот поднялась бедная женщина наверх в замок и стала у дверей в зал, чтоб поглядеть. Вот зажглись свечи, и входили туда гости, один красивей другого, и все было полно пышности и великолепия. И подумала она с горестью в сердце про свою злую долю, и стала проклинать свою гордость и надменность, которые её так унизили и ввергли в большую нищету. Она слышала запах дорогих кушаний, которые вносили и выносили из зала слуги, и они бросали ей иной раз что-нибудь из объедков, она складывала их в свою мисочку, собираясь унести все это потом домой.

Вдруг вошёл королевич, был он одет в бархат и шелк, и были у него на шее золотые цепи. Увидев у дверей красивую женщину, он схватил ее за руку и хотел было с ней танцевать; но она испугалась и стала отказываться — узнала в нём короля-Дроздовика, что за неё сватался, и которому она с насмешкой отказала. Но как она ни упиралась, а он все-таки втащил ее в зал; и вдруг оборвалась тесемка, на которой висела у нее сумка, и выпали из нее на пол мисочки, и разлился суп.

Как увидели это гости, стали все смеяться, над нею подшучивать, и ей было так стыдно, что она готова была лучше сквозь землю провалиться. Бросилась она к двери и хотела убежать, но на лестнице ее нагнал какой-то человек и привел назад. Глянула она на него, и был то король-Дроздовик. Он ласково ей сказал:

— Ты не бойся, ведь я и музыкант, с которым ты вместе жила в бедной избушке, — это одно и тоже. Это я из любви к тебе притворился музыкантом; а гусар, что перебил тебе все горшки, — это тоже был я. Все это я сделал, чтобы сломить твою гордость и наказать тебя за твое высокомерие, когда ты надо мной посмеялась.

Она горько заплакала и сказала:

— Я была так несправедлива, что недостойна быть твоею женой.

Но он ей сказал:

— Успокойся, трудные дни миновали, а теперь мы отпразднуем нашу свадьбу.

И явились королевские служанки, надели на нее пышные платья; и пришел ее отец, а с ним и весь двор; они пожелали ей счастья в замужестве с королем-Дроздовиком; и настоящая радость только теперь и началась.

И хотелось бы мне, чтобы ты да я там побывали тоже.




Хрустальный колодец

Жила-была в горах в старинном замке молодая девушка. Красавица была, только уж больно горда. Сколько к ней женихов ни сваталось, всем отказывала. Да к тому же еще с насмешкой.

В один погожий летний день явился в замок юноша. Понравился он девушке, однако не позволила ей гордость в том признаться. Чего он только не делал — и драгоценными подарками ее осыпал, и сказки сказывал, и песни пел — она всякий раз ему в своей руке отказывала. Как ни молил он ее, как ни просил, не хотела она стать его невестой, всякий раз одно лишь слово твердила:

— Нет!

Однажды вечером пошли они в лес к роднику — родник из-под скалы бил. И сказала девушка:

— Знаю, что ты можешь мне ко дню свадьбы трон княжеский подарить. Только этого мало. Хочу, чтоб вместо скалы у родника ты воздвиг бы мне колодец из драгоценных камней. Тогда я стану твоей невестой. Но камни должны быть чисты, прозрачны, как вода родниковая.

На том и расстались.

А матушка того юноши могущественной волшебницей была. Рассказал он ей, что девушка от него требует. Взмахнула она волшебной палочкой, и в ту же ночь колодец из драгоценных камней у скалы появился. Переливается колодец всеми цветами радуги. И назвали его в народе — Хрустальный.

На другое утро говорит девушка юноше:

— Ничего не скажешь, хороший колодец ты по веленью моему воздвиг. Только есть у меня еще одно желание. Колодец без сада мне не нужен, так что придется тебе вместо леса да колючего терновника в горах сад посадить. Тогда пойду за тебя замуж.

Рассказал юноша своей матушке, чего девушка от него требует. Взмахнула волшебница палочкой — и все вокруг расцвело!

Как вечер настал, пришла девушка к роднику. Села у Хрустального колодца, огляделась — кругом фиалки да розы алые распустились, дремучий лес цветущим садом обернулся. Покрылась земля цветами, в кустах пташки запели. То-то красота!

У девушки сердце от радости так и затрепетало. Подошел к ней юноша, и захотелось ей невестой его назваться, но тут вдруг увидела она свой замок, и показался он ей до того старым, до того неказистым рядом с дивным садом и драгоценным колодцем.

Вот она и говорит:

— Хорош этот сад. Только есть у меня еще одно желание: хочу я вместо старого замка новый, да не простой, а весь из рубинов и жемчугов. Тогда пойду за тебя замуж.

Рассказал юноша своей матушке, чего девушка от него требует. Разгневалась волшебница, палочкой своей взмахнула, и в один миг прекрасный сад как сквозь землю провалился. И колодец вновь лесным родником стал.

Каждый вечер к лесному роднику прекрасная девушка приходила, в тоске суженого своего ждала. Но он так и не вернулся. Поняла она: прихоти до добра не доводят!




Каменное сердце

На свете жил рыцарь, который хотел прославиться и сделаться первым в своей стране. Он часто говорил, что за богатство и власть готов на всякие жертвы. Тем не менее он был добр, справедлив и сострадателен, и его любили все, зависевшие от него. Между прочим, он милостиво поступил с одним бедным угольщиком, который со своей семьей жил в лесу. Бедняк не мог заплатить подати рыцарю, и управляющие хотели продать все его вещи и выгнать из леса.
Мария, дочь угольщика, решила пойти к рыцарю и попросить его сжалиться над отцом. Рыцарь ее выслушал и приказал своим управляющим не трогать угольщика и его семью. Кроме того, он ей дал денег и послал все необходимое ее больной матери.

Раз рыцарь поехал в лес на охоту. Он погнался за красивым оленем и заблудился. Стараясь выбраться из чащи, он попал в болото и чуть не утонул в вязкой трясине. Когда же ему удалось снова выбраться на твердую землю, он заметил огоньки, которые прыгали то взад, то вперед. Это были блуждающие огни. И вдруг они засмеялись и закричали:
— Ты чуть было не попал к нам в руки. Но мы не хотим твоей гибели. Напротив, мы сделаем тебя могучим и богатым, только за это отдай нам твое сердце. Вместо него мы вложим в твою грудь камень.

Они смеялись, дрожали, и целый дождь золотых червонцев сыпался кругом. Предложение огней показалось рыцарю заманчивым. Он согласился, тем более что блуждающие огни не сказали, что сделают ему больно. Они окружили его и стали дышать ему в лицо. У него закружилась голова, и он упал без памяти.

Когда рыцарь пришел в себя, он заметил, что все переменилось. Красота леса, сладкое пение птиц не радовали его больше, когда его лошадь споткнулась, он жестоко побил ее. На большой дороге он встретил крестьян, они кланялись ему, но он не благодарил их за приветствия и только окидывал сердитым взглядом.

И так было теперь всегда. Ничто больше не веселило рыцаря. Он разучился смеяться, но ничего не боялся, никогда ни о чем не заботился, не тревожился, никого не жалел, никому не выказывал сострадания. И немудрено: в его груди было холодное каменное сердце.

Он сделался жестоким господином для своих подданных. По его башне расхаживал сторож, который смотрел, не покажется ли нагруженная товарами повозка странствующих купцов, боязливо проезжавших мимо замка. Когда раздавался звук рожка сторожа, рыцарь вооружал своих воинов и оруженосцев и вскакивал на коня. Спрятавшись в засаде, он подстерегал подъезжавшие обозы и нападал на них. Он грабил и убивал, уводил богатых купцов в замок и в ожидании выкупа сажал их в подземные темницы.

Все товары, все сокровища присваивал себе этот разбойник. Впрочем, небольшую часть награбленного добра он отдавал своим людям. Узники его сидели в тюрьмах, питаясь хлебом и водой. Их отпускали на свободу только тогда, когда им удавалось заплатить большой выкуп.

Рыцарь сделался необыкновенно могуч и богат. Все его боялись, но считали самым дурным из дурных. Это его не смущало. Ему было все равно, что о нем думают люди. Однако и награбленные сокровища не радовали его. Теперь ничто не доставляло ему удовольствия. Он никого не любил, он никогда не улыбался, его сердце знало только жестокость. Многие стали несчастны из-за него, но сам он был несчастнее всех, так как каменное сердце давило ему грудь.
Все его ненавидели теперь. Только Мария продолжала любить рыцаря и не позабыла его благодеяний. Она очень печалилась, когда ей рассказывали о его жестокости, и, не переставая, молилась о нем, прося Небо опять сделать его таким же, каким он был прежде.

Раз она встретила его в лесу. Застенчиво и почтительно Мария отошла в сторону и низко поклонилась. Заметив в ее руках корзину, рыцарь спросил, что она несет.

— Только ягоды и грибы, которые я собрала в лесу, милостивый господин, — сказала она.

— Как ты посмела сделать это? — закричал он в ярости. — Все, что растет в лесу, — мое. Ты украла мои грибы и ягоды, и я тебя накажу за это.

Он вырвал корзинку из ее рук, разбросал грибы и ягоды, сбил девушку конем, обнажил меч и ударил им бедняжку. Может быть, он хотел ударить Марию только плашмя, но ранил ее. Кровь брызнула из тела девушки, и она без чувств упала на землю.

Рыцарь уехал, не думая о том, что будет с нею, и Мария пришла в себя только через несколько часов. Она с трудом поднялась. Кровь остановилась сама собой, но рана жестоко горела, и ей хотелось охладить ее. Невдалеке виднелась поляна, которая заканчивалась болотом, по ней бежал ручеек. Мария подошла к нему и наклонилась к его живительным струям. Ей говорили, что на этом месте появляются злые лесные духи в виде блуждающих огней, но у нее было чистое сердце, она полагалась на Бога и потому не боялась ничего.

Водой ручья девушка освежила рану, однако была так слаба, что не могла идти дальше, а легла в траву, надеясь отдохнуть. Мария заснула. Когда она открыла глаза, совсем стемнело. Только в стороне болота мерцал странный свет. Вскоре девушка заметила качающиеся огоньки, которые делались то гигантски большими, то совсем крошечными. Они подскакивали, точно танцевали, и их шептание и треск походили на насмешливый хохот.

Мария сидела неподвижно и слушала. Вот раздались тяжелые шаги, казалось, шел вооруженный человек. Через мгновение раздался голос, напомнивший ей голос рыцаря.

Он сказал блуждающим огням:

— Вы обманули меня. Я так несчастлив, что и жить больше не могу. Все сторонятся меня с тех пор, как в моей груди лежит каменное сердце, и я ничего не чувствую.

Блуждающие огни захохотали, зашипели, засвистели.

— Ведь мы же дали тебе власть, могущество и богатство, — сказали они, — а ты этого и хотел. Мы сдержали свое слово.

— Богатство и власть не дают мне счастья, — ответил рыцарь, — верните мне прежнее бьющееся, чувствующее сердце.

— Этого никогда не будет, — захохотали блуждающие огни. — Ты отдал его по собственной воле. Ты не можешь его получить обратно. Только если другое чистое сердце будет отдано нам, твое вернется к тебе в грудь. Но тот, кто захочет отдать нам сердце, умрет. А кто же ради тебя решится пожертвовать собой? Ведь ты стал ненавистен всем.

Рыцарь вздохнул и уже хотел уйти, когда к нему подошла Мария. То, что она услышала, и обрадовало, и взволновало ее. Значит, рыцарь не был так виноват, как это казалось. В несчастную минуту он заключил с огнями договор и сделался злым только потому, что ему вместо живого сердца дали каменное. Теперь он хотел освободиться от страшных чар, и девушка решила ему помочь и умереть за него.

Она уже не чувствовала себя слабой, решение придало ей силу и мужество. Она сказала:

— Я готова отдать мое сердце за сердце этого благородного господина.

— Но это будет стоить тебе жизни, — сказали огни.

— Я пожертвую жизнью, если только вы обещаете мне вернуть рыцарю его прежнее сердце.

Огни обещали ей это и прибавили:

— Мы даем тебе время на раздумье. Если ты не изменишь решения, приди в следующее полнолуние сюда же, и тогда мы сделаем то, что ты просишь.

Мария согласилась. Рыцарь слушал молча. Он даже не удивился, что девушка, с которой он обошелся так жестоко, хотела пожертвовать жизнью ради его спасения.

Время шло. Рана Марии зажила благодаря лечебным травам и мазям. Ее решение не поколебалось. Чтобы не огорчать родителей, она ничего не сказала им, и когда наступило полнолуние, пошла по лесной дороге. Возле болота она увидела блуждающие огни и рыцаря. Огни спросили ее, чего она хочет, и, услышав от нее прежний твердый ответ, приказали ей приготовиться к смерти.

До сих пор рыцарь стоял молча и неподвижно. Когда Мария так спокойно и твердо сказала «да», в душе у него что-то изменилось. Неужели после такого долгого времени его сердце проснулось? Оно снова начало боязливо биться. Когда же девушка окончательно приготовилась отдать свое сердце, в его груди послышались такие страшные удары, что казалось, она сейчас разорвется. Сердце рыцаря ожило.

Он бросился и закричал:

— Мария не должна страдать. Делайте со мной, что хотите, но ее я не отдам!

В эту минуту потухли блуждающие огни. Кругом стемнело. Мария дрожала, как осиновый лист, и тихонько плакала. Рыцарь успокоил ее и повел из леса, заботливо выбирая для нее дорогу. Ее смущало, что ее жертва не потребовалась, но рыцарь сказал, что одно ее желание уже спасло его, так как теперь в его груди билось живое, чувствующее сердце. Он снова сделался таким же добрым и кротким, каким был прежде. Вскоре рыцарь постарался загладить свою вину, и все опять полюбили его. Он был глубоко благодарен Марии, подарил ей золотое колечко и ввел ее в свой дом как жену. И они долго жили в мире, согласии и любви.




Как волк и пёс дружили

Жил-поживал один крестьянин, и был у него старый пёс. Покуда пёс был молодой, все его любили, гладили, кормили, а состарился — выгнали вон.

— Ни на что ты теперь не годен, свинью из огорода и то не можешь выгнать. Уходи-ка в лес, пускай там тебя волки съедят.

Тузили пса, ногами пинали, есть ему не давали. Убежал он в лес и повстречал волка. Спрашивает волк:

— Куда бежишь, пёс?

— Служил я хозяину, покуда мог, а состарился — есть больше не дают, в лес, волкам на съедение, прогнали. Говорит волк:

— Не стану я тебя есть. Остались от тебя шкура да кости — какой от того прок, что я тебя съем? Лучше я тебе помогу. Вот выйдут люди рожь косить, принесёт хозяйка косарям поесть, ребёнка на землю положит, а сама пойдёт снопы ставить. Только она отойдёт, я схвачу ребёнка и побегу, а ты скачи за мной, нападай, хватай за хвост, тереби. Я ребёнка и выроню. Подумают люди, что ты ребёнка спас, и будут тебя любить, пока ты жив. Только ты меня тоже не забывай, отблагодари за услугу.

Прибежал пёс домой, а хозяйка — за метлу и гонит его из-под лавки:

— Опять вернулся, негодный, даровый хлеб есть? На другой день хозяйка понесла работникам полдник, и ребёнка с собой взяла. Пришла на место, ребёнка в тень положила, а сама пошла снопы ставить. Только она отошла, волк — цап ребёнка и бегом. Кричит хозяйка:

— Пёсик, догони, догони волка, отними ребёнка! Пёс как побежит за волком! Догнал, вцепился в шею, стал за хвост теребить. Волк ребёнка и выронил. Хозяйка подбежала, схватила ребёнка, не знает, как и нарадоваться, как пса отблагодарить. Теперь она говорит:

— Вот добрый пёсик! Покуда я жива, будешь есть всё, что и мы едим.

И верно: началось для пса сытое, привольное житьё — никто дурного слова ему не скажет, все только ласкают, лакомого куска не жалеют.

Праздновал однажды хозяин крестины, а пёс обещание своё вспомнил и побежал в лес, пригласил волка на пир.

Забрались они в кладовую и уплетают что попало: и хлеб и мясо, и пироги. Волк ещё и пива из кувшина отведал. Затянули женщины в избе песню, волку тоже невтерпёж.

— Ну-ка и я запою! Пёс его удерживает:

— Не пой, беда будет!

Только куда там волку вытерпеть! Запели гости погромче начал и он подпевать. Услыхали люди волчий вой, схватили кто палку, кто кочергу, кто половник и кинулись на волка. Волк еле ноги из кладовой унёс. На том и кончилась дружба волка с псом.




Как джек ходил счастье искать

Английская сказка

Жил-был веселый паренек по имени Джек. Вот в одно прекрасное утро отправился он бродить по свету — счастья искать. Только отошел от дома, смотрит — а навстречу ему кот.

— Куда путь держишь, Джек?

— Вот брожу по свету, счастье ищу, — отвечает ему Джек.

— А можно и я пойду с тобой?

— Конечно пойдем, ведь с друзьями любая дорога веселей покажется!

И пошли они дальше вдвоем. Совсем немного прошли, смотрят — навстречу им пес.

— Куда путь держишь, Джек?

— Вот брожу по свету, счастье ищу, — отвечает ему Джек.

— А можно и я пойду с тобой?

— Конечно пойдем, ведь с друзьями любая дорога веселей покажется!

И пошли они дальше уже втроем. Недалеко отошли, смотрят — навстречу им коза.

— Куда путь держишь, Джек?

— Вот брожу по свету, счастье ищу, — отвечает ей Джек.

— А можно и я пойду с тобой?

— Конечно пойдем, ведь с друзьями любая дорога веселей покажется!

И пошли они дальше все вчетвером. Недалеко отошли, смотрят — навстречу им бык.

— Куда путь держишь, Джек?

— Вот брожу по свету, счастье ищу, — отвечает ему Джек.

— А можно и я пойду с тобой?

— Конечно пойдем, ведь с друзьями любая дорога веселей покажется!

И пошли они дальше все впятером. Недалеко отошли, смотрят — навстречу им петух.

— Куда путь держишь, Джек?

— Вот брожу по свету, счастье ищу, — отвечает ему Джек.

— А можно и я пойду с тобой?

— Конечно пойдем, ведь с друзьями любая дорога веселей покажется!

И пошли они дальше все вместе. Шли они, шли, но вот уже и сумерки сгустились, темнеть стало.

Где же ночь провести? Задумались друзья, вдруг видят — невдалеке дом стоит.

Джек приказал своим друзьям не шуметь, а сам подкрался к окошку и в дом заглянул. И что он увидел? В доме сидели разбойники и пересчитывали награбленное добро!

Джек быстро придумал, что делать. Вернулся к друзьям и велел им кричать во всю мочь, когда он подаст знак. Вот Джек подал знак, и тут же замяукал кот, залаяла собака, заблеяла коза, замычал бык, закукарекал петух.

Такого шума испугались даже разбойники и убежали, побросав все награбленное. И Джек со своими друзьями вошел в дом.

Расположились они на ночлег, но Джек все же боялся, что разбойники могут вернуться ночью. И он решил предупредить их. Кота уложил в качалке, собаку спрятал под стол, козу устроил на чердаке, быка отправил в подвал, а петуха посадил на крышу. Сам же в постель лег.

Разбойники, которые спрятались неподалеку, заметили, что свет в доме погас. И один из них пошел туда, чтобы награбленное добро забрать.

Но уже через несколько минут назад примчался, испуганный и запыхавшийся.

— Вошел я в дом, — рассказывает, — и хотел было в кресло сесть. А там уже старуха со спицами сидит. Как воткнет их в меня!

(А ведь это был просто кот!)

— Подошел я тогда к столу, хотел было взять наши денежки. А там под столом — сапожник. Как вонзит в меня свое шило!

(А ведь это был просто пес!)

— Поднялся я тогда на чердак. А там кто-то зерно молотит. Как ударит меня тяжелым цепом!

(А ведь это была просто коза!)

— Спустился я тогда в погреб. А там — дровосек. Как запустит в меня топором!

(А ведь это был просто бык!)

— Но все бы ничего, кабы не карлик на крыше. Как завопит он: «А подать-ка его сюда!..» Я и наутек.

(А это петух кричал: «Ку-ка-ре-ку!»)

С тех пор друзья все вместе весело жили в доме у дороги.




Гамельнский крысолов

Славен и богат город Гамельн. На главной площади подпирают небо башни ратуши. Ещё выше тянутся к небу шпили собора святого Бонифация. Перед ратушей фонтан, украшенный каменной статуей Роланда. Мелкими брызгами покрыт доблестный воин Роланд и его знаменитый меч.

Отзвонили колокола святого Бонифация. Пёстрая толпа выплывает из высоких стрельчатых дверей собора, растекается по широким ступеням. Идут богатые бюргеры, один толще другого. Блестят золотые цепи на бархатной одежде. Пухлые пальцы унизаны кольцами. Зазывают, заманивают покупателей купцы. Прямо на площади раскинулся рынок. Горами навалена снедь. Сало белее снега. Масло желтее солнца. Золото и жир — вот он каков, славный, богатый город Гамельн!

Глубоким рвом, высокой стеной с башнями и башенками со всех сторон окружён город. У каждых ворот стражники. Если пуст кошель, на колене заплата, на локте дыра, копьями и алебардами от ворот гонят стражники. Каждый город чем-нибудь да знаменит. Знаменит Гамельн своим богатством, золочёными шпилями своих соборов. А гамельнцы знамениты скупостью. Умеют они, как никто, беречь свои запасы, множить добро, отнимать у бедняка последнюю денежку.

Наступил засушливый, неурожайный год. В округе начался голод. А гамельнцам до этого и дела нет. У них амбары полны прошлогодним зерном, гнутся столы от яств. Уже с осени потянулись толпы голодных крестьян в город. Решили хитрые купцы попридержать зерно до весны. К весне прижмёт крестьянина голод, ещё выгодней можно будет продать зерно.

Всю зиму у стен Гамельна, у закрытых ворот, стояли толпы голодных. Лишь стаял снег на полях, приказал бургомистр раскрыть все городские ворота и беспрепятственно пропускать всех. Встали в дверях лавок купцы, руки заложив за пояс, животы выпятив, брови строго нахмурив, чтобы сразу поняли: дёшево здесь ничего не купишь.

Но тут случилось невиданное дело. Пока ослабевший люд тащился в город, внезапно со всей округи, из голодных деревень, с пустых полей в Гамельн хлынули крысы.

Показалось поначалу: не так велика беда. По приказу бургомистра подняли подъёмные мосты, все ворота наглухо закрыли и завалили камнями. Но крысы переплывали через ров и через какие-то ходы, дыры проникали в город.

Открыто, среди бела дня, шли крысы по улицам. В ужасе смотрели жители на страшное крысиное шествие. Голодные твари разбежались по амбарам, подвалам и закромам, полным отборного зерна. И начались крысиные пиры!

Крепко призадумались бюргеры. Собрались на совет в ратуше. Хоть и был бургомистр Гамельна изрядно толст и неповоротлив, но ничего не скажешь — умом крепок. Порой только руками разводили гамельнцы: до чего ж умён, хитёр! И вот, поразмыслив, приказал бургомистр: чтобы избавить Гамельн от нежданной беды, свезти в город со всей округи котов и кошек.

Скрипят телеги по дорогам в Гамельн. На телегах наспех сколоченные деревянные клетки. А в клетках не откормленные гуси и утки на продажу, а коты и кошки. Всех мастей и пород, худые, голодные. Въехали телеги на площадь перед ратушей. Стражники открыли клетки. Во все стороны побежали коты, серые, рыжие, чёрные, полосатые. С облегчением вздохнули бюргеры и, успокоившись, неспешно разошлись по домам.

Но ничего из этой мудрой затеи не вышло. Коты испугались столь обильного угощения. В страхе бежали они от крысиных полчищ. Прятались кто куда, забирались на островерхие черепичные крыши. Худой чёрный кот залез на кровлю собора святого Бонифация и мяукал всю ночь напролёт.

Наутро был вывешен приказ: котов в город заманивать лаской и салом, а из города не выпускать ни одного. Но куда там! Уже через три дня в Гамельне не осталось ни одного кота. Что ж, одно не помогло — надо придумать другое. Не сидеть же сложа руки, глядя, как гибнет добро, любовно скопленное, сбережённое, столько раз считанное!

Над Гамельном плывёт звон колоколов. Во всех церквах служат молебны от засилья крыс. На папертях монахи продают амулеты. Кто обзавёлся таким амулетом — живи спокойно: крыса не подойдет и на сто шагов. Но ничего не помогало: ни молебны, ни амулеты.

С утра на площади глашатаи трубят в трубы, вызывают на суд крысиного короля. К городской ратуше стекается народ. Идут купцы со слугами и домочадцами, мастера со своими подмастерьями. Весь город собрался перед ратушей. Сегодня суд над крысами. Ждут, что прибудет в ратушу сам крысиный король. Говорят, пятнадцать голов у него и одно тело. На каждой голове искуснейшей работы золотая корона размером с лесной орех.

В ратушу набилось столько народу — яблоку негде упасть. Один за другим вошли судьи и расселись под балдахином на золочёных креслах. В чёрных бархатных мантиях, в чёрных шапочках, лица у всех важные, строгие, неподкупные — дрожи крысиный король и вся крысиная братия! Писцы очинили перья. Все ждали. На малейший звук, даже на шелест упавшей перчатки, разом поворачивались все головы.

Не знали, откуда появится преступный король: из дверей, из тёмного угла или из-за судейского кресла. Ждали до вечера. От жары и духоты пожелтели лица судей. Но крысиный король так и не явился. Делать нечего. Тут же за дверьми изловили большущую усатую крысу. Посадили в железную клетку, а клетку поставили посреди стола.

Крыса, пометавшись, затихла в покорной тоске. Забилась в угол. Главный судья Каспар Геллер поднялся с места. Вытер платком взмокшее лицо. Пять амбаров с зерном подчистую разграбили у него крысы, опустошили все погреба. Долго громовым голосом обличал крысиное племя судья Каспар Геллер. Протянув руку над клеткой с крысой, перечислял все преступления, злодеяния и козни проклятых крыс. После него встал судья Гангель Мун, похожий на разжиревшую лису: длинный нос, масленые глазки. Был он хитрее всех в Гамельне. Всё, чем владел, хранил в сундуках, обитых железом, недоступных крысиному зубу. И теперь смотрел он на всех лукаво, под сочувствием скрывая злорадство.

— Ах, милостивейшие судьи! — сказал Гангель Мун голосом сладким и печальным. — Строгостью к виновным, милосердием к безвинным должен прославить себя судья. Потому не следует забывать нам, что крысы тоже божьи твари, и к тому же не наделены они человеческим разумом… Но главный судья Каспар Геллер резко оборвал его:

— Замолчи, судья Гангель Мун! Всем известно, что блохи, крысы, жабы и змеи сотворены дьяволом. Долго совещались судьи. Наконец Каспар Геллер встал и громким голосом огласил приговор:

— «Мы, милостью божьей судьи города Гамельна, повсеместно прославлены своей неподкупной честностью и справедливостью. Среди всех иных тягот, кои великим грузом лежат на наших плечах, озабочены мы также бесчинствами, учинёнными в нашем славном городе Гамельне мерзкими тварями, носящими богопротивное имя — крысы Mus rattus. Мы, судьи города Гамельна, признаём их виновными в нарушении порядка и благочестия, а ещё в воровстве и грабеже. Также весьма нам прискорбно, что его величество крысиный король, нарушив наш строгий приказ, на суд не явился, что несомненно свидетельствует о его злонамеренности, нечистой совести и низости душевной. Посему приказываем и повелеваем: всем упомянутым крысам, а также королю всего крысиного племени к полудню завтрашнего дня под страхом смертной казни покинуть наш славный город, а также все земли, принадлежащие ему. Дано в Гамельне 5 апреля 1284 года».

Потом крысу, подпалив ей хвост, отпустили, чтобы передала всему своему роду строгий приказ гамельнского суда. Крыса мелькнула чёрной молнией и пропала. И все опять, успокоившись, разошлись по домам.

На другой день с утра нет-нет, да и подходили к окнам жители. Ждали, что двинутся крысы вон из города.

Но только напрасно ждали. Солнце стало уже клониться к закату, а проклятое племя и не думало исполнять судебный приговор. А тут вдруг пронеслась страшная весть! Неслыханное дело! В ночь, как состоялся суд, сожрали крысы у главного судьи Каспара Геллера судейскую мантию и шапочку в придачу.

От такой наглости все только рты пооткрывали. Быть беде! И в самом деле, крыс в Гамельне всё прибывало и прибывало. По ночам во многих окнах мигали свечи. Догорит одна свеча — от огарка зажигали другую, и так до утра. Сидели бюргеры на высоких пуховиках, не решаясь спустить ноги с постели.

Уже никого не боясь, шныряли крысы повсюду. Привлечённые ароматом жаркого, пробирались на кухни. Выглядывали из углов, поводя носами, принюхиваясь: «Чем тут пахнет?» Прыгали на столы, прямо с блюд норовили утащить лучший кусок. Добирались даже до окороков и колбас, подвешенных к потолку. Чего ни хватишься — всё сожрали, проклятые. И уже в двери многих домов костлявым пальцем постучал голод.

А тут ещё приснился бургомистру такой сон: будто выгнали крысы из домов прежних хозяев. Он, почтенный бургомистр города Гамельна, бредёт с нищенской сумой. За ним жена, дети. Робко постучал в дверь своего дома. Дверь распахнулась — на пороге крыса в рост человека. На груди — золотая бургомистрова цепь. Махнула лапой — набросились на них другие крысы в шлемах, с алебардами: «Вон отсюда! Нищие! Голодранцы!»

Наутро собрал в ратуше бургомистр всех советников, рассказал свой сон. С тревогой переглянулись бюргеры: «Ох, не к добру это!» Хоть и были бюргеры один скупей другого, но тут решили: ничего не жалеть, лишь бы избавить город от страшной напасти. По всем улицам Гамельна прошли глашатаи. Шли они, нарушив строй и порядок, сбившись в кучу, друг к другу поближе. Город как вымер.

На пустынных площадях, на пустынных улицах, на мостах в полной тишине странно и зловеще звучали трубы и голоса глашатаев:

— Кто избавит славный город Гамельн от крыс, получит от магистрата столько золота, сколько сможет унести!

Но прошло три дня, а в ратушу так никто и не явился. На четвёртый день колокол снова собрал всех бюргеров в ратушу. Бургомистр долго тряс рукавами, подбирал края плаща — не забралась ли крыса? Осунулись, побледнели бюргеры, под глазами чёрные круги. Куда девались румянец и толстые щёки?

Если уж не помогает обещанная награда, видно, больше ждать спасения неоткуда. Не выдержав, закрыл лицо руками бургомистр и глухо зарыдал. Всё, конец! Погибает добрый, старый Гамельн!

И вдруг все услыхали какие-то голоса, шум и движенье внизу, на площади. В зал вбежал стражник и крикнул:

— Крысолов!

В дверь, прихрамывая, вошёл странный человек. Был незнакомец высок и худ. Лицом тёмен, словно хорошенько прокоптили его над огнём. Взгляд пронзительный. От такого взгляда холод пробегал по спине. На плечах короткий плащ. Одна половина камзола чёрная, как ночь, другая красная, как огонь. В чёрную шапочку сбоку воткнуто петушиное перо. В руке же незнакомец держал старинную, потемневшую от времени дудку.

В другое время, конечно, осторожные бюргеры поостереглись бы такого странного гостя: не доверяли они тощим бродягам. Но сейчас все обрадовались ему, как самому желанному гостю. Бургомистр, назвав его «любезный мой господин», сам придвинул ему кресло. Судья Каспар Геллер попробовал даже хлопнуть его по плечу. Но тут же, громко вскрикнув, отдёрнул руку — ладонь словно огнём обожгло.

Слуги спустились в подвалы и принесли бутылки с мальвазией, рейнским и мозельским. Пришелец схватил бутылку мальвазии, зубами вытащил восковую затычку и, запрокинув голову, одним глотком выпил драгоценное вино. Не останавливаясь, опорожнил подряд девять бутылок.

— А не найдётся ли у вас ещё хорошей бочки вина? — спросил незнакомец.

— После, после, любезный мой господин, — медовым голосом сказал Гангель Мун, — сначала дело, а потом уже пир.

А бургомистр, уже не в силах сдержать нетерпение, спросил незнакомца напрямик:

— Скажи, можешь ли ты увести крысиное племя из нашего города?

— Могу, — усмехнулся крысолов. — Эти твари мне подвластны.

— Как? Все до единой?.. — Бургомистр даже привстал с места.

— Я очищу ваш город от крыс. Слово мое, крысолова, крепко. Но и вы своё сдержите. За это дадите мне столько золота, сколько смогу унести.

— Худ как жердь, да и хром в придачу. Такой много не унесёт… — шепнул бургомистр судье Каспару Геллеру. А потом уже, повернувшись к крысолову, сказал громко и важно: — Всё, как договорились, почтенный наш гость. Обмана не будет.

— Так смотрите не вздумайте нарушить своё слово, — сказал крысолов и вышел из ратуши.

Небо стало вдруг серым и мрачным. Всё заволоклось мутным туманом. Вороны, облепившие шпили собора святого Бонифация, поднялись, закружились, усыпали всё небо с зловещим карканьем.

Крысолов поднёс к губам дудку. Протяжные звуки полились из дудки. Слышался в этих звуках щекочущий шорох зерна, струйкой текущего из прорехи в мешке. Весёлое щёлканье масла на сковороде. Хруст сухаря под острыми зубами.

Бюргеры, стоявшие у окон, ахнули и невольно подались назад. Потому что на звуки дудки из всех домов стали выбегать крысы. Выползали из подвалов, прыгали с чердаков. Крысы окружили крысолова со всех сторон. А тот равнодушно пошёл, прихрамывая, с площади. И все до одной крысы побежали вслед за ним. Стоило только умолкнуть дудке, как всё несметное крысиное полчище останавливалось. Но опять начинала петь дудка. И снова крысы покорно устремлялись вслед за крысоловом.

Из улочки в улочку шёл крысолов. Крыс становилось всё больше и больше. Выглядывали из окон мясники, колбасники, сапожники, золотых дел мастера. Ухмылялись. Что ни говори, а приятно смотреть вслед уходящей беде! Трактирщик Иоганн Брандт встал в дверях трактира. Крысы так и хлынули из дверей, чуть не сбив с ног толстяка.

Вслед за крысоловом все крысы двинулись к городским воротам. Стражники едва успели укрыться в башнях. Крысы вышли из города и чёрной лентой растянулись по дороге. Последние, отставшие, перебегали через подъёмный мост — и вдогонку за крысоловом. Всё заволоклось пылью. Несколько раз мелькнул чёрный плащ крысолова, рука с дудкой, петушиное перо… Удаляясь, всё тише и тише звучала дудка.

Через час прибежали в город пастухи. Перебивая друг друга, рассказали:

— Крысолов вышел на берег реки Везер. Прыгнул в лодчонку, которая покачивалась тут же у берега. Не переставая играть на дудке, выплыл крысолов на середину Везера. Крысы бросились в воду и поплыли за ним, и плыли они до тех пор, пока не утонули все до одной. А было их такое множество, что из берегов вышел могучий Везер. Ликует освобожденный от крыс город. Радостно звучат колокола на всех соборах. Весёлыми толпами идут по улицам горожане.

Спасён славный Гамельн! Спасён богатый Гамельн!

В ратуше слуги разливают вино в серебряные кубки. Сейчас не грех и выпить. Вдруг из-за угла появился крысолов и пошёл через площадь прямо к ратуше. Всё также была у него в руке дудка. Только одет он был иначе: в зелёном костюме охотника.

Переглянулись бюргеры. Платить? Э нет…

— Жилист и крепок этот крысолов, — шепнул бургомистр судье Каспару Геллеру, — такой хоть и хром, а унесёт всю казну…

Крысолов вошёл в ратушу. Никто и не поглядел в его сторону. Бургомистр отвернулся, Каспар Геллер уставился в окно. Но, видно, крысолова было не так-то легко смутить. С ухмылкой вытащил он из-за пазухи мешок. Показался этот мешок бюргерам бездонным.

— Я своё слово сдержал. Теперь дело за вами, — сказал крысолов. — Как договорились. Столько золота, сколько смогу унести…

— Милейший… — Бургомистр в замешательстве развёл руками, оглянулся на Гангеля Муна.

— Вот как? Не кошель, не суму — целый мешок золота?.. — хихикнул судья Гангель Мун и в притворном испуге выпучил глаза. Кто-то ещё негромко засмеялся. Ай да хитрец Гангель Мун! Вот как, значит, надо повернуть дело! Золото было обещано в шутку. А бедняга, видно, совсем ума решился: поверил всему. Да ещё захватил с собою мешок.

Тут захохотали все. Бургомистр, советники, цеховые старшины.

— Мешок золота?

— Ха-ха-ха!

— Целый мешок!

— А за что?

— За дурацкие песни? За дудку?

— Уморил!

— Золото ему подавай! А не хочешь ли пинка?

Долго смеялись бюргеры. А странный пришелец молча стоял, и какая-то злобная радость проступала у него на лице. Добро бы просил, требовал обещанное!.. Нет, он молчал. Хитрец Гангель Мун, с опаской косясь на крысолова, наклонился к уху бургомистра:

— Может, отсыпать ему горсть золота? Так… немного, для виду… А потом обложить податью людей победнее, кто вовсе не пострадал от крыс, потому что и так ничем не владел.

Но бургомистр от него отмахнулся. Откашлялся и голосом важным, но отечески ласковым сказал:

— Дело сделано. Надо, как обещано, расплатиться. По трудам и плата. Кошель серебра и выход из города через любые ворота.

А незнакомец тут же показал себя полным невежей. Кошелька не взял и, даже не поклонившись, повернулся спиной и вышел из зала. После него осталось слабое облачко серного дыма. Тут уж совсем развеселились бюргеры. Славно вышло: разом избавились и от крыс, и от крысолова.

Громко звонят колокола святого Бонифация. Все бюргеры с жёнами и слугами отправились в собор к воскресной обедне.

И никто из них не слышит, что снова на площади запела дудка.

«Можно! Можно! Можно! — поёт дудка. — Сегодня всё можно! Я поведу вас в зелёные рощи! На медовые заливные луга! Босиком по лужам! Зарыться в сено! Можно! Можно! Можно!»

Топот маленьких башмаков по деревянным лестницам, по каменным ступеням… Из всех дверей выбегают дети. Бросив игру, бросив прялку, на бегу подтягивая чулок, дети бегут за крысоловом, жадно ловя звуки дудки. Из каждого дома — дети. На каждой улице — дети.

Падают, разбивают коленки, потрут, подуют и бегут дальше. Весёлые, с липкими пальцами, за щекой сласти, в кулаке горсть орехов — дети, сокровище Гамельна. По улице бежит дочь бургомистра Марта. Розовое платье раздувает ветер. А одна нога не обута, только один башмачок натянула в спешке.

Вот уже городские ворота. Дети с топотом пробежали по подъёмному мосту. А крысолов уводит их по дороге, мимо вересковых холмов всё дальше, дальше…

Шли годы. Однажды забрёл в осиротевший Гамельн слепой странник. За несколько медных монет пустил его трактирщик погреться у тёплого очага. Слышал слепой, как стучат о деревянный стол кружки с пивом. И кто-то сказал:

— Откуда ты пришёл, старик? Потешь нас рассказом почуднее, и я, так и быть, поднесу и тебе кружку с пивом.

И слепой старик начал рассказ:

— Много земель исходил я, и вот куда однажды привела меня судьба. Трудно слепцу вести счёт времени: по теплу, идущему от солнца, по холоду, идущему от ночного неба, отличаю я день от ночи. Долго блуждал я по дремучему лесу. Вдруг услышал я звон колоколов. Для слепца звуки то же, что для кормчего свет маяка. Так, идя на звон колоколов, подошёл я к какому-то городу. Стражники не окликнули меня. Я вошёл в ворота и побрёл по улице. Чутко прислушивался я ко всем звукам, стараясь понять, не завела ли меня судьба в недоброе место.

И не мог я не подивиться. Слышал я вокруг себя только молодые голоса. Как птица летал вокруг меня смех. В этом городе больше бегали, чем ходили. Кто-то вприпрыжку обгонял меня. Кто-то бежал мне навстречу. Слышал я, как мяч ударялся в стену. Все голоса были звонкие. Все шаги лёгкие, быстрые. И тогда понял я, что этот город населён одними юношами и девушками. И показалось мне: сложен весь этот город из светлого камня и солнечных лучей.

Был я радушно принят в первом же доме, куда постучал. А когда спросил я, как зовётся этот город, странную сказку рассказал мне мой юный хозяин. Думаю, посмеялся он над бедным стариком, но я не сержусь на доброго юношу. Вот что рассказал он.

Когда были они маленькими детьми, увёл их из родного города человек в зелёной одежде, игравший на дудке. Видно, был это сам дьявол, потому что завёл он их прямо в глубину высокой горы. Но не хватило у него власти, чтобы загубить невинных детей, и после долгих скитаний во мраке прошли дети сквозь гору и очутились в безлюдном, диком месте. Тогда из лесу пришли лани и кормили самых маленьких своим молоком. Без труда приручались дикие козы. Сначала жили дети в шалашах, а потом стали строить город. И легко поднимали они огромные камни, словно камни сами хотели сложиться в стены и башни…

И когда кончил слепец свой рассказ, услышал он старческие вздохи, глухие рыдания, идущие из самой глубины души. Глухой кашель и стоны. Тогда понял странник, что вокруг него одни старики. И весь город показался ему мрачным, печальным и сложенным из тёмного камня. В волнении, прерывающимися от слёз голосами стали спрашивать старики:

— Но где же, где же, в какой стороне лежит тот юный, светлый город?

Но ничего не мог им сказать нищий, слепой странник.




Ежова шубка

Жил-был дурак, и вот, на беду, вздумал он жениться, а как посвататься к девице, не знает. Делать нечего, попросил он мать, чтобы она привезла ему жену. Ладно. А у матери в ту пору гусыни на яйцах сидели, тут уж за ними глаз да глаз нужен. Поэтому, собравшись за невестой, наказала мать дураку:

— Если гусыни с гнезда сойдут, ты пусти их поплескаться, да только ненадолго. Не зевай, гони назад, чтоб яйца не остыли!

Мать уехала, а дурак глаз с гусынь не сводит. Вдруг сошла одна гусыня с гнезда, загоготала и в речку кинулась. А дурак гонит её, гонит назад, да не тут-то было: только он с одного берега зайдёт, как гусыня к другому, он с другого подберётся, а гусыня — назад. Да вдруг вспомнил дурак: яйца остынут, быть беде! Сломя голову кинулся он в хлев: сам в гнездо сядет. Сидит он, сидит, вот и гусыня воротилась, а он всё сидит. Гусыня гогочет:

— Га-га-га! Уйди, уйди!

А дурак расселся — сидеть-то куда как хорошо! — и ни с места. Приехали вечером мать с невестой, а он загоготал, как гусак, и навстречу побежал — молодую жену поглядеть. Догадалась мать, что случилось, и давай причитать:

— Ох и дурень же ты, ох и дурак! Никак сам в гусиное гнездо уселся и все яйца передавил, глянь-ка, на кого ты похож!

Тут и дурак смекнул, что он яйца раздавил, однако и ухом не повёл: огляделся, отряхнулся — и ладно! Коли работаешь, одежку-то, бывает, и замараешь, где уж тут уберечься!

А невеста хмурит брови и думает: «Неладно что-то, дождусь-ка я ночи и убегу лучше домой». И вот ночью говорит она жениху:

— Подожди меня, я сейчас вернусь!

А дурак вспомнил: «Нельзя её отпускать. Ведь мать за ужином наказывала: «Держись, сынок, да покрепче за добро, что я нынче тебе привезла, жена — это сокровище!» Привяжу-ка я её на верёвку и тогда выпущу, так оно вернее будет».

Ладно. Привязал он невесту на верёвку, выпустил на двор и тут же назад потянул. А девица успела узел развязать, привязала на верёвку козу, а сама убежала. Втащил дурак козу в избу и впотьмах ничего понять не может. Спрашивает он мать:

— Матушка, что это по полу стучит? Нешто у моей жены башмаки есть?- Да, сынок, как и у всех жён.

Пощупал дурак козу и спрашивает:

— Матушка, нешто у моей жены и рога есть?

— Да, сынок, у всех жён крепкие рога!

Нащупал он козью бороду и кричит:

— Матушка, у моей жены всё лицо волосатое!

— Да, сынок, у жён волос долог, у твоей тоже!

Нащупал под конец он хвост и говорит:

— Матушка, у моей жены хвост!

Мать никак в толк не возьмёт, что это за хвост. Засветила свечу и поглядела:

— Да это ж коза, сынок!

— Вот те на! — Тут и дурак смекнул: видать, убежала невеста от меня! Догонять надо!

Бежал он, бежал и догнал всё же. А невеста взяла и стала на четвереньки посреди дороги, дурак подбежал, да впотьмах не разглядел. «Забор», — думает и ну бежать назад за топором, чтоб забор развалить, а пока он бегал, невеста уж до дому добралась.

Вот так и остался дурак без жены, и с тех пор все дураки бобылями живут.




Джек и бобовый стебель

Жила когда-то на свете бедная вдова, и был у нее один-единственный сын Джек да корова Белянка. Корова каждое утро давала молоко, и мать с сыном продавали его на базаре,- этим и жили. Но вот как-то раз Белянка не дала молока, и они просто не знали, что делать.

— Как же нам быть? Как быть? — твердила мать, ломая руки.

— Не унывай, мама! — сказал Джек.- Я наймусь к кому-нибудь на работу.

— Да ты ведь уж пробовал наниматься, только никто тебя не берет, — отвечала мать. — Нет, видно, придется нам продать нашу Белянку и на вырученные деньги открыть лавку или каким-нибудь другим делом заняться.

— Что ж, хорошо, мама,- согласился Джек.- Сегодня как раз базарный день, и я живо продам Белянку. А там и решим, что делать.

И вот взял Джек в руки повод и повел корову на базар. Но не успел далеко отойти, как повстречался с каким-то чудным старичком.

— Доброе утро, Джек! — сказал старичок.

— И тебе доброго утра! — ответил Джек, а сам удивляется: откуда старичок знает, как его зовут?

— Ну, Джек, куда путь держишь? — спросил старичок.

— На базар, корову продавать.

— Так, так! Кому и торговать коровами, как не

тебе! — посмеялся старичок.- А скажи-ка, сколько нужно бобов, чтобы получилось пять?

— Ровно по два в каждой руке да один у тебя во рту! — ответил Джек: он был малый не промах.

— Верно! — сказал старичок.- Смотри-ка, вот они, эти самые бобы! — и старичок вытащил из кармана горстку каких-то диковинных бобов. — И раз уж ты такой смышленый,- продолжал старичок,- я не прочь с тобой поменяться-тебе бобы, мне корова!

— Иди-ка ты своей дорогой! — рассердился Джек.- Так-то лучше будет!

— Э-э, да ты не знаешь, что это за бобы,- сказал старичок.- Посади их вечером, и к утру они вырастут до самого неба.

— Да ну? Правда? — удивился Джек.

— Истинная правда! А если нет-заберешь свою корову обратно.

— Ладно! — согласился Джек: отдал старичку Белянку, а бобы положил в карман.

Повернул Джек назад и пришел домой рано -еще не стемнело.

— Как! Ты уже вернулся, Джек? — удивилась мать. — Я вижу, Белянки с тобой нет, значит ты ее продал? Сколько же тебе за нее дали?

— Ни за что не угадаешь, мама!-ответил Джек.

— Да ну? Ах ты мой хороший! Фунтов пять? Десять? Пятнадцать? Ну, уж двадцать-то не дали бы!

— Я говорил — не угадаешь! А что ты скажешь вот про эти бобы? Они волшебные. Посади их вечером и…

— Что?!-вскричала мать Джека. -Да неужто ты такой дурак, такой болван, такой осел, что отдал мою Белянку, самую молочную корову во всей округе, да к тому же гладкую, откормленную, за горсточку каких-то скверных бобов? Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! А твои драгоценные бобы — вон их, за окно!.. Ну, теперь живо спать! И есть не проси — все равно не получишь ни глотка, ни кусочка!

И вот поднялся Джек к себе на чердак, в свою комнатушку, грустный-прегрустный: и матери жалко было, и сам без ужина остался.

Наконец он все-таки заснул.

А когда проснулся, едва узнал свою комнату. Солнце освещало только один угол, а вокруг было темным-темно.

Джек вскочил с постели, оделся и подошел к окну. И что же он увидел? Да что-то вроде большого дерева. А это его бобы проросли. Мать Джека вечером выбросила их из окна в сад, они проросли, и огромный стебель все тянулся и тянулся вверх и вверх, пока не дорос до самого неба. Выходит, старичок-то правду говорил!

Бобовый стебель вырос возле самого Джекова окна. Вот Джек распахнул окно, прыгнул на стебель и полез вверх словно по лестнице. И все лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока, наконец, не добрался до самого неба. Там он увидел длинную и широкую дорогу, прямую как стрела. Пошел по этой дороге, и все шел, и шел, и шел, пока не пришел к огромному-преогромному высоченному дому. А у порога этого дома стояла огромная-преогромная высоченная женщина.

— Доброе утро, сударыня! — сказал Джек очень вежливо.- Будьте так любезны, дайте мне, пожалуйста, чего-нибудь позавтракать!

Ведь Джек лег спать без ужина и был теперь голоден как волк.

— Позавтракать захотел? — сказала огромная-преогромная высоченная женщина.- Да ты сам попадешь другим на завтрак, если не уберешься отсюда! Мой муж людоед, и самое его любимое кушанье — это мальчики, изжаренные в сухарях. Уходи-ка лучше, пока цел, а то он скоро вернется.

— Ох, сударыня, очень вас прошу, дайте мне чего-нибудь поесть! — не унимался Джек.- У меня со вчерашнего утра ни крошки во рту не было. Истинную правду говорю. И не все ли равно: поджарят меня -или я с голоду умру?

Надо сказать, что людоедша была неплохая женщина. Она отвела Джека на кухню и дала ему кусок хлеба с сыром да кувшин молока. По не успел Джек съесть и половины завтрака, как вдруг — топ! топ! топ! — весь дом затрясся от чьих-то шагов.

— О господи! Да это мой старик! — ахнула людоедша. — Что делать? Скорей прыгай сюда!

И только она успела втолкнуть Джека в печь, как вошел сам великан-людоед.

Ну и велик же он был — гора-горой! На поясе у него болтались три теленка, привязанных за ноги. Людоед отвязал их, бросил на стол и сказал:

— А ну-ка, жена, поджарь мне парочку на завтрак! Ого! Чем это здесь пахнет?

Фи-фай-фо-фам,

Дух британца чую там.

Мертвый он или живой,-

Попадет на завтрак мой.

— Да что ты, муженек? — сказала ему жена.- Тебе померещилось. А может, это еще пахнет тем маленьким мальчиком, что был у нас вчера на обед — помнишь, он тебе по вкусу пришелся. Поди-ка лучше умойся да переоденься, а я тем временем приготовлю завтрак.

Людоед вышел, а Джек уже хотел было вылезти из печи и убежать, но людоедша не пустила его.

— Подожди, пока он не заснет,- сказала она.- После завтрака он всегда ложится подремать.

И вот людоед позавтракал, потом подошел к огромному сундуку, достал из него два мешка с золотом и уселся считать монеты. Считал-считал, наконец стал клевать носом и захрапел, да так, что опять весь дом затрясся.

Тут Джек потихоньку вылез из печи, прокрался на цыпочках мимо людоеда, схватил один мешок с золотом и давай бог ноги! — кинулся к бобовому стеблю. Сбросил мешок вниз, прямо в сад, а сам начал спускаться по стеблю все ниже и ниже, пока, наконец, не очутился у своего дома.

Рассказал Джек матери обо всем, что с ним приключилось, протянул ей мешок с золотом и говорит:

— Ну, что, мама, правду я сказал насчет своих бобов? Видишь, они и в самом деле волшебные!

И вот Джек с матерью стали жить на деньги, что были в мешке. Но в конце концов мешок опустел, и Джек решил еще разок попытать счастья на верхушке бобового стебля. В одно прекрасное утро встал он пораньше и полез на бобовый стебель и все лез, и лез, и лез, и лез, и лез, и лез, пока, наконец, не очутился на знакомой дороге и не добрался по ней до огромного-преогромного высоченного дома. Как и в прошлый раз, у порога стояла огромная-преогромная высоченная женщина.

— Доброе утро, сударыня,- сказал ей Джек как ни в чем не бывало.- Будьте так любезны, дайте мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть!

— Уходи скорей отсюда, мальчуган! — ответила великанша.- Не то мой муж съест тебя за завтраком. Э, нет, постой-ка,- уж не тот ли ты мальчишка, что приходил сюда недавно? А знаешь, в тот самый день у мужа моего пропал мешок золота.

— Вот чудеса, сударыня! — говорит Джек.- Я, правда, мог бы кое-что рассказать насчет этого, но мне до того есть хочется, что пока я не съем хоть кусочка, ни слова не смогу вымолвить.

Тут великаншу разобрало такое любопытство, что она впустила Джека и дала ему поесть. А Джек нарочно стал жевать как можно медленней. Но вдруг-топ! топ! топ! — послышались шаги великана, и великанша опять упрятала Джека в печь.

Потом все было как в прошлый раз: людоед вошел, сказал: “Фи-фай-фо-фам…” и прочее, позавтракал тремя жареными быками, а затем приказал жене:

— Жена, принеси-ка мне курицу — ту, что несет золотые яйца!

Великанша принесла, а людоед сказал курице: “Несись!” — и та снесла золотое яйцо. Потом людоед начал клевать носом и захрапел так, что весь дом затрясся.

Тогда Джек потихоньку вылез из печи, схватил золотую курицу и вмиг улепетнул. Но тут курица закудахтала и разбудила людоеда. И как раз когда Джек выбегал из дома, послышался голос великана:

— Жена, эй, жена, не трогай моей золотой курочки! А жена ему в ответ:

— Что это тебе почудилось, муженек?

Только это Джек и успел расслышать. Он со всех ног бросился к бобовому стеблю и прямо-таки слетел по нему вниз.

Вернулся Джек домой, показал матери чудо-курицу и крикнул:

— Несись!

И курица снесла золотое яичко. С тех пор всякий раз, как Джек говорил ей “несись!”, курица несла по золотому яичку.

Так-то вот. Но Джеку этого показалось мало, и вскоре он опять решил попытать счастья на верхушке бобового стебля. В одно прекрасное утро встал он пораньше и полез на бобовый стебель и все лез, и лез, и лез, и лез, пока не добрался до самой верхушки. Правда, на этот раз он поостерегся сразу войти в людоедов дом, а подкрался к нему потихоньку и спрятался в кустах. Подождал, пока великанша пошла с ведром по воду, и — шмыг в дом! Залез в медный котел и ждет. Недолго он ждал; вдруг слышит знакомое “топ! топ! топ!” И вот входят в комнату людоед с женой.

— Фи-фай-фо-фам, дух британца чую там!-закричал людоед.- Чую, чую, жена!

— Да неужто чуешь, муженек? — говорит великанша. — Ну, если это тот сорванец, что украл твое золото и курицу с золотыми яйцами, он уж конечно в печке сидит!

И оба бросились к печи. Хорошо, что Джек не в ней спрятался!

— Вечно ты со своим “фи-фай-фо-фам!” — сказала дюдоедша.-Да это тем мальчишкой пахнет, какого ты вчера поймал. Я только что зажарила его тебе на завтрак. Ну и память у меня! Да и ты тоже хорош — за столько лет не научился отличать живой дух от мертвого!

Наконец людоед уселся за стол завтракать. Но он то и дело бормотал:

— Да-а, а все-таки могу поклясться, что…- и поднявшись из-за стола, обшаривал и кладовую, и сундуки, и поставцы… Все углы и закоулки обыскал, только в медный котел заглянуть не догадался.

Но вот позавтракал людоед и крикнул:

— Жена, жена, принеси-ка мне мою золотую арфу! Жена принесла арфу и поставила ее перед ним на стол.

— Пой! — приказал великан арфе.

И золотая арфа запела, да так хорошо, что заслушаешься! И все пела, и пела, пока людоед не заснул и не захрапел: а храпел он так громко, что чудилось, будто гром гремит.

Тут Джек и приподнял легонько крышку котла. Вылез из него тихо-тихо, как мышка, и дополз на четвереньках до самого стола. Вскарабкался на стол, схватил золотую арфу и бросился к двери.

Но арфа громко-прегромко позвала:

— Хозяин! Хозяин!

Людоед проснулся и увидел, как Джек убегает с его арфой.

Джек бежал сломя голову, а людоед за ним и, конечно,

поймал бы его, да Джек первым кинулся к двери; к тому же ведь он хорошо знал дорогу. Вот прыгнул он на бобовый стебель, а людоед нагоняет. Но вдруг Джек куда-то пропал. Добежал людоед до конца дороги, видит Джек уже внизу — из последних силенок спешит. Побоялся великан ступить на шаткий стебель, остановился, стоит, а Джек еще пониже спустился. Но тут арфа опять позвала:

— Хозяин! Хозяин!

Великан ступил на бобовый стебель, и стебель затрясся под его тяжестью.

Вот Джек спускается все ниже и ниже, а людоед за ним. А как добрался Джек до крыши своего дома, закричал:

— Мама! Мама! Неси топор, неси топор! Мать выбежала с топором в руках, бросилась к бобовому стеблю, да так и застыла от ужаса: ведь наверху великан уже продырявил облака своими ножищами. Наконец Джек спрыгнул на землю, схватил топор и так рубанул по бобовому стеблю, что чуть пополам его не перерубил.

Людоед почувствовал, что стебель сильно качается, и остановился. “Что случилось?” — думает. Тут Джек как ударит топором еще раз — совсем перерубил бобовый стебель. Стебель закачался и рухнул, а людоед грохнулся на землю и свернул себе шею.

Джек показал матери золотую арфу, а потом они стали ее за деньги показывать, а еще золотые яйца продавать. А когда разбогатели, Джек женился на принцессе и зажил припеваючи.




Джек-победитель великанов

В царствование доброго короля Артура в графстве Корнуэлл, на мысу Лэндс-энд жил крестьянин и был у этого крестьянина единственный сын по имени Джек. Джек был ловкий парень с таким быстрым и живым умом, что никто и ни в чем не мог с ним потягаться.

В те дни на островке, именуемом Корнуэллская гора, обитал страшный великан — Корморен. Ростом он был в восемнадцать футов, в обхват целых три ярда, а лицом- страшилище. Был он так свиреп и грозен, что все окрестные города и села дрожали перед ним. Жил Корморен в пещере, в самом сердце горы, а когда ему хотелось есть, он брел по воде на большую землю и хватал все, что ни попадалось под руку. Завидев его, люди покидали свои дома и разбегались кто куда. Великан ловил их скот,- ему было нипочем тащить на спине полдюжины быков зараз, а овец и свиней он просто нанизывал себе на пояс, как связку сальных свечей. Многие годы он был грозой всего Корнуэлла и довел жителей до полного отчаяния.

Но вот в городской ратуше созвали совет, чтобы решить, как бороться с великаном, и туда зашел Джек. И Джек спросил:

— Какую награду получит тот, кто убьет Корморена?

— Все сокровища великана! — ответили Джеку.

— Тогда поручите это дело мне! — сказал он. Раздобыл себе рожок, кирку и заступ и, как только спустился темный зимний вечер, добрался до Корнуэллской горы и принялся за работу. Не успело настать утро, а он уже вырыл яму в двадцать два фута глубиной и футов двадцать в поперечнике, покрыл ее длинными ветками и соломой, а сверху присыпал землей, чтобы казалось, будто это просто ровное место. Уселся Джек на край ямы, подальше от жилища великана, и когда занялся день, приложил к губам свой рожок и заиграл веселый галоп. Великан проснулся и с криком выбежал из пещеры:

— Ах ты негодяй! Как посмел ты нарушить мой покой? Я этого не потерплю! Ну, ты мне дорого заплатишь! Поймаю тебя и целиком изжарю на завтрак!

Но не успел великан выкрикнуть эти угрозы, как рухнул в яму — тут даже Корнуэллская гора затряслась.

— Что, великан, попался?-крикнул ему Джек.- Теперь угодишь прямо в преисподнюю! Там достанется тебе за твои угрозы. А как насчет того, чтобы изжарить меня на завтрак? Может, лучше что другое скушаешь? Зачем тебе бедный Джек?

Поиздевавшись над великаном, Джек ударил его со всего размаху тяжелой киркой по макушке и убил наповал. Потом засыпал яму землей и отправился искать пещеру Корморена. Нашел пещеру, а в ней — груду сокровищ!

Городской магистрат узнал о подвиге Джека и объявил всем, что отныне Джека следует величать: Джек — победитель великанов

И пожаловал Джеку меч и пояс, на котором были золотом вышиты слова:

Сей корнуэллский отрок смел —

Он Корморена одолел.

Весть о победе Джека вскоре разнеслась по всей Западной Англии, дошла до другого великана, Бландебора, и он поклялся отомстить Джеку при первой же встрече. Бландебор владел заколдованным замком, что стоял посреди дремучего леса.

И вот месяца четыре спустя Джек отправился в Уэльс и проходил по опушке этого леса. Он очень устал, присел отдохнуть возле веселого родника, да и заснул крепким сном. А пока он спал, к роднику пришел за водой сам Бландебор; увидел Джека, прочитал надпись на его поясе и сразу узнал, что это Джек — Победитель Великанов. Недолго думая великан взвалил Джека на плечи и потащил в свой замок.

Дорогой пришлось ему пробираться через чащу, и шум ветвей разбудил Джека. С ужасом и удивлением Джек понял, что попал в лапы великана; но самое страшное было впереди!

Когда Бландебор вошел в свой замок, Джек увидел что все вокруг усеяно человеческими костями. А великан к тому же сказал, что немного погодя тут будут валяться и Джековы косточки. Потом Бландебор запер бедного Джека в огромной комнате, а сам пошел за другим великаном — своим братом, который жил в том же лесу, — чтобы вместе с ним полакомиться юношей.

Джек подождал-подождал, потом подошел к окну и увидел вдали двух великанов: они шли к замку.

Ну, — подумал Джек, — сейчас я либо умру, либо спасусь!” Тут он заметил, что в углу комнаты лежат крепкие веревки. Вот Джек взял две веревки, завязал на конце каждой надежную петлю, и пока великаны отпирали железную дверь, накинул им петли на шею, а концы веревок перебросил через балку и что было силы потянул вниз. Великаны задохнулись. Джек отпустил веревки, выхватил свой меч и пронзил обоих братьев. Потом взял ключи Бландебора и отпер ими все комнаты. В комнатах он нашел трех прекрасных девушек; они были привязаны друг к другу за волосы и умирали с голоду.

— Прекрасные леди! — сказал им Джек. — Я умертвил чудовище и его жестокого брата. Вы свободны!

Тут Джек вручил девушкам все ключи и пошел своей дорогой в Уэльс.

Джек спешил и шагал очень быстро, но заблудился. Ночь застала его в дороге, а жилья поблизости не было. Наконец Джек забрел в какую-то ложбину и увидел большой дом. Собрался с духом и постучал в ворота. И тут, к его изумлению, из дома вышел громадный великан о двух головах.

Однако он казался не таким свирепым, как другие великаны. Ведь это был уэльский великан, и людям он причинял зло исподтишка, прикидываясь их другом. Джек попросился переночевать, и великан отвел его в спальню. А посреди ночи Джек услышал, как его хозяин бормочет в соседней комнате:

Хоть лег ты на мою кровать,

С кровати той тебе не встать-

По ней дубье пойдет плясать!

— Так вот что ты задумал! — прошептал Джек. — Узнаю твои уэльские штучки! Но я тебя перехитрю!

Тут Джек вскочил с кровати, положил на нее бревно, а сам спрятался в углу. Поздно ночью уэльский великан вошел в комнату и принялся молотить тяжелой дубиной по кровати. Он был уверен, что перемолол Джеку все кости, но Джек наутро вышел из своего угла и, усмехаясь, поблагодарил хозяина за ночлег.

— Хорошо ли отдохнул? — спросил его великан. — Может, тебя что-нибудь беспокоило ночью?

— Да нет! — ответил Джек. — Вот только крыса какая-то раза два задела меня хвостом.

Подивился великан. Потом повел Джека завтракать и поставил перед ним пудовую миску мучного пудинга. Джеку не хотелось признаться, что ему столько не съесть. Вот он сунул себе под куртку большой кожаный мешок и, пока ел, незаметно перекладывал туда пудинг, а после завтрака сказал великану, что сейчас покажет ему чудо. Взял нож и распорол мешок — пудинг-то весь и вывалился!

— Черт побери! — вскричал великан. — Такое чудо и мы можем тебе показать!

Схватил нож, вспорол себе брюхо и тут же упал мертвым.

В это самое время единственный сын короля Артура попросил у отца кучу денег — хотел он попытать счастья в Уэльсе, где жила красавица, одержимая семью злыми духами. Король всячески отговаривал сына, но тщетно. Наконец пришлось ему уступить, и принц тронулся в путь с двумя конями — на одном сам ехал, а на другом вьюк с деньгами вез.

Через несколько дней принц въехал в один уэльский город и увидел на площади большую толпу. Он спросил людей, зачем они собрались, и те ответили, что стерегут покойника, — не дают его хоронить, потому что он при жизни большие деньги им задолжал. Подивился принц жестокосердию заимодавцев и сказал:

— Ступайте похороните его, а заимодавцы пусть придут ко мне — я им все выплачу сполна.

Тут принца осадило столько людей, что к вечеру у него осталось всего два пенса.

В это время через город проходил Джек — Победитель Великанов. Щедрость принца пришлась ему по душе, и юноша попросился к нему на службу. Принц согласился

взять Джека, и наутро они тронулись в путь вместе. Когда они выезжали из города, принца окликнула какая-то старуха. Она сказала:

— Вот уже семь лет, как покойник взял у меня в долг два пенса. Прошу вас, заплатите мне, как платили другим!

Принц сунул руку в карман, вытащил последние свои деньги и отдал их женщине. У Джека еще оставалось несколько монет, но путники в тот же день истратили их на обед и оба оказались без гроша.

Перед самым заходом солнца королевский сын сказал:

— Где же нам ночевать, Джек? Ведь денег-то у нас нет.

На это Джек ответил:

— Ночлег найдется, господин мой! В двух милях отсюда живет мой дядя — огромный, страшный великан о трех головах. Ему нипочем сразться с пятьюстами воинами в доспехах и разогнать их, как мух!

— Ну,- сказал принц,- тогда нам у него делать нечего! Великан проглотит нас одним махом. Да что там! Ведь мы с тобой в дупле его гнилого зуба уместимся!

— Пустяки! — возразил Джек. — Я пойду вперед и подготовлю тебе встречу. Оставайся здесь и жди, пока я не вернусь!

И Джек во весь опор поскакал дальше. Подъехал к воротам замка и застучал так громко, что стук его отдался эхом от всех окрестных холмов. А великан загремел в ответ громовым голосом:

— Кто там? Джек молвил:

— Это я, твой бедный племянник Джек. Великан спросил:

— Какие вести принес мой бедный племянник Джек?

— Видит бог, плохие, дорогой дядюшка! — ответил Джек.

— Но-но! — сказал великан.- Разве можно приносить мне плохие вести? Ведь я — Трехголовый великан. Я, как ты знаешь, выхожу сражаться против пятисот воинов в доспехах, и они разлетаются от меня во все стороны, как солома по ветру.

— Да, но сюда идет королевский сын с целой тысячей вооруженных воинов! — сказал Джек. — Они хотят убить тебя и уничтожить все твое имущество!

— Вот как, племянник Джек! — молвил великан. — Ну, это и впрямь плохие вести! Я побегу спрячусь, а ты запри меня на замок, на засов и на задвижку да держи ключи при себе, пока принц не уберется отсюда.

Джек запер великана и поехал за принцем. В замке путники веселились всласть, а бедняга великан лежал и трясся в подземелье.

Наутро Джек спозаранку запасся золотом и серебром для своего господина и посоветовал ему уехать на три мили вперед — ведь за три мили великан не мог чуять принца. Потом Джек вернулся и выпустил дядюшку из подземелья.

— Чем тебя наградить за то, что ты спас мой замок от разгрома? — спросил великан.

— Да что там! — ответил Джек. — Ничего мне не надо. Вот разве отдай мне свою поношенную куртку, шапку да еще старый ржавый меч и ночные туфли, что валяются у тебя под кроватью.

— Ты не знаешь чего просишь! — сказал великан. — Ведь это мои самые драгоценные сокровища. Стоит тебе надеть куртку, и ты станешь невидимкой. Шапка расскажет тебе обо всем, что ты захочешь узнать. Меч изрубит на куски все, что ты им ударишь. А туфли во мгновение ока унесут тебя куда пожелаешь. Но уж так и быть! Ты мне хорошо послужил. Дарю тебе от чистого сердца все, что просишь!

Джек поблагодарил дядюшку, забрал подарки и ушел. Он быстро нагнал своего господина, и вскоре они подъехали к дому красавицы, которую искал принц. А она узнала, что принц явился просить ее руки, и угостила его на славу. После пиршества прекрасная леди объявила принцу, что хочет задать ему задачу. Она вытерла платком губы и сказала:

— Завтра утром вы должны показать мне этот самый платок. Иначе не сносить вам головы!

И она спрятала платок у себя на груди. Принц лег спать в большой тревоге. Но всеведущая шапка Джека рассказала им, как достать платок.

В полночь красавица вызвала своего приятеля-духа и велела ему отнести ее к Люциферу. А Джек надел куртку-невидимку и туфли-скороходы и примчался к сатане вслед за красавицей. Она вошла в сатанинскую обитель и сразу же отдала свой платок Люциферу, а тот положил его на полку. Джек немедля схватил платок и принес его своему господину. А утром принц показал платок прекрасной леди и тем спас свою жизнь.

В тот день леди поцеловала принца и сказала, что наутро он должен показать ей губы, которые она целовала прошлой ночью. Иначе не сносить ему головы!

— Хорошо, покажу! — ответил принц. — Только обещайте никого больше не целовать, кроме меня!

— Как бы там ни было, — молвила красавица, — если вы не выполните моего приказа, вас ждет смерть.

В полночь она снова отправилась к Люциферу и побранила его за то, что он не уберег ее платка.

— Ну, на этот раз, — сказала красавица, — я не дам пощады принцу! Вот поцелую тебя, а он пусть-ка покажет мне твои губы!

И поцеловала сатану. Но только она отошла, как Джек отрубил Люциферу голову, спрятал ее под курткой-невидимкой и отнес своему господину.

Утром принц поднял голову сатаны за рога и показал ее красавице. И сразу наваждение рассеялось; злой дух покинул прекрасную леди, и она предстала перед юношей во всей своей красе.

На другой день они обвенчались и вскоре уехали ко двору короля Артура. Там Джек за все свои великие подвиги был посвящен в рыцари Круглого стола.

Спустя некоторое время Джек снова отправился на поиски великанов. Не успел он далеко отъехать, как увидел пещеру. У входа в нее на деревянном чурбане сидел великан с узловатой чугунной палицей на боку. Вытаращенные глаза великана горели огнем, уродливое лицо его было свирепо, щеки походили на свиные окорока, а борода топорщилась словно железные прутья. Волосы падали на его могучие плечи как извивающиеся змеи, как шипящие гадюки.

Джек соскочил с коня, накинул куртку-невидимку и пошел к великану, бормоча про себя:

— Ага, вот ты где! Ну, ты и глазом не моргнешь, как я схвачу тебя за бороду!

Великан не видел Джека, — ведь тот был в куртке-невидимке. И вот Джек подкрался к чудовищу и ударил его мечом по голове, но промахнулся и вместо головы отрубил ему нос. Великан взревел, будто гром загремел, и в бешенстве принялся размахивать чугунной палицей. Но Джек забежал сзади и вогнал ему свой меч в спину по самую рукоятку. Великан мертвый повалился на землю. Тут Джек отрубил ему голову и отослал ее вместе с головой другого великана — его брата — королю Артуру. Пришлось ему нанять возчика и взвалить головы на повозку.

Потом Джек решил зайти в пещеру великана, поискать там его сокровища. Долго он шагал по длинным ходам и переходам и, наконец, добрался до большой комнаты, мощеной нетесанным камнем. В глубине этой комнаты стоял кипящий котел, а справа от него громадный стол, — за этим столом великан всегда обедал. В соседнюю комнату выходило окно с железной решеткой. Джек заглянул в него и увидел огромную толпу несчастных пленников. Они заметили Джека и закричали:

— Ох, юноша, неужто и тебе придется погибать вместе с нами в этой страшной берлоге?

— Да, — ответил Джек. — Но скажите, почему вы под замком?

— Нас держат тут, пока великанам не захочется есть, — ответил один пленник, — а тогда самого толстого из нас режут. Кроме нас, великаны едят других убитых ими людей!

— Хорошо, нечего сказать! — отозвался Джек.

Он тут же отпер ворота и выпустил всех пленников на свободу. Они обрадовались, как радуются смертники, когда получат помилование.

Потом Джек обыскал сундуки великанов, поровну разделил золото и серебро между пленниками и, наконец, проводил их в соседний замок, где они пировали и веселились, празднуя свое освобождение.

Но вдруг, в самый разгар веселья, гонец принес весть, что двухголовый великан Тандерделл услышал о смерти своих родичей и прибыл из северных долин, чтобы отомстить Джеку; он сейчас уже всего в одной миле от замка, и все окрестные жители бегут от него кто куда. Но Джек ничуть не испугался.

— Попробуй он сюда сунуться, я ему все зубы пересчитаю! А вас, господа, прошу выйти в сад и посмотреть, как будет убит великан Тандерделл!

Замок стоял на островке, окруженном рвом глубиной в тридцать футов и шириной в двадцать. Ров был залит водой, и переходили через него по разводному мосту.

И вот Джек нанял людей, чтобы те обрубили мост с боков почти до самой середины. Потом надел куртку-невидимку и выступил против великана с острым мечом в руках. Великан не видел Джека, но учуял его по запаху и закричал:

Фи-фай-фо-фам!

Дух британца чую там!

Мертвый он или живой,-

Попадет на завтрак мой!

— Ах, вот как! — молвил Джек. — Ну и обжора же ты!

А великан снова закричал:

— Так это ты, негодяй, погубил моих родичей?! Вот я

сейчас растерзаю тебя зубами, высосу из тебя кровь, а кости твои сотру в порошок!

— Сначала поймай меня! — ответил Джек и сбросил свою куртку-невидимку, чтобы великан его увидел.

Потом надел туфли-скороходы и побежал прочь. А великан погнался за ним, и чудилось, будто это какой-то замок сдвинулся с места и сама земля трясется под каждым его шагом.

Джек долго заставлял великана гоняться за ним — хотелось ему позабавить дам и кавалеров. Потом решил, что пора кончать игру, и легко взбежал на мост. Великан во весь дух мчался за ним с дубиной в руках. Но не успел он добраться до середины, как мост провалился под тяжелым грузом, и великан рухнул вниз головой прямо в воду и стал ворочаться и барахтаться в ней, словно кит. А Джек стоял возле рва и потешался над ним. Но как ни злился великан, слыша насмешки Джека, как ни метался в воде, не удалось ему выбраться из рва, чтобы рассчитаться с врагом.

Наконец Джек схватил вожжи, накинул их великану на головы и с помощью упряжки лошадей вытащил его на берег, потом отрубил своим острым мечом обе головы и отослал их королю Артуру.

Некоторое время Джек провел в празднествах и развлечениях, а потом опять покинул прекрасных дам и рыцарей и отправился на поиски приключений. Через многие леса пробирался Джек, пока, наконец, не подошел к подножию высокой горы. И там, уже поздней ночью, увидел одинокий дом. Он постучал в дверь, и ему открыл старик, с волосами белыми как снег.

— Отец, — сказал ему Джек, — пусти переночевать! Я заблудился, и ночь застала меня в дороге.

— Входи, входи! — ответил старик. — Добро пожаловать в мою убогую хижину.

Джек вошел, они уселись рядом, и старик повел такую речь:

— Сын мой, я вижу по надписи на твоем поясе, что ты великий Победитель Великанов. Так слушай же, сын мой! На вершине этой горы стоит заколдованный замок. Им владеет великан Галлигантюа. С помощью одного старого колдуна великан заманивает к себе рыцарей и дам и волшебными чарами превращает их в разных тварей. Но особенно меня печалит судьба дочери герцога. Они схватили ее в отцовском саду и унесли по воздуху в горящей колеснице, запряженной огнедышащими драконами. В замке ее заперли и превратили в белую лань. Многие рыцари пытались рассеять волшебные чары и освободить девушку, да никому это не удалось — у ворот замка сидят два страшных грифона, и они уничтожают каждого, кто подойдет близко. Но ты, сын мой, пройдешь мимо них невидимо. А на воротах замка ты увидишь высеченную крупными буквами надпись. Она подскажет тебе, как рассеять колдовство.

Джек поблагодарил старика и обещал, что утром попытается освободить дочь герцога, хотя бы ему это стоило жизни.

Наутро Джек поднялся, надел куртку-невидимку, волшебную шапку, туфли-скороходы и приготовился к битве.

Едва он поднялся на вершину горы, как тотчас увидел огнедышащих грифонов. Но он без страха прошел мимо них — ведь он был в куртке-невидимке. На воротах замка на серебряной цепи висела золотая труба, а под ней были высечены слова:

Кто в золоту трубу подует,

Тот страшный замок расколдует;

Свирепый великан умрет,

И к людям счастье вновь придет.

Как только Джек прочел эти строки, он задул в трубу, и огромный замок затрясся до самого основания, а великана и колдуна охватило великое смятение. Они принялись кусать локти и рвать на себе волосы, чуя, что скоро придет конец их злой власти!

Вдруг великан нагнулся за своей палицей, но тут Джек одним ударом снес ему голову, а колдун поднялся в воздух, и вихрь унес его прочь.

Злые чары рассеялись. Все, что были превращены в птиц и зверей, снова стали людьми, а замок исчез в клубах дыма.

Джек, как всегда, отправил голову великана Галлигантюа ко двору короля Артура, а на другой день и сам отправился туда вместе с рыцарями и дамами, которых освободил.

В награду за верную службу король уговорил герцога отдать дочь за честного Джека.

Они обвенчались, и все королевство веселилось на их свадьбе. А потом король подарил Джеку великолепный замок с богатыми угодьями, и Джек прожил там с женой остаток дней своих в любви и согласии.