Повстречал заяц ежа и говорит:

— Всем бы ты хорош, ёж, только ноги у тебя кривые, заплетаются.

Ёж рассердился и говорит:

— Ты что ж смеёшься; мои кривые ноги скорее твоих прямых бегают. Вот дай только схожу домой, а потом давай побежим наперегонку!

Ёж пошёл домой и говорит жене:

— Я с зайцем поспорил: хотим бежать наперегонку!

Ежова жена и говорит:

— Ты, видно, с ума сошёл! Где тебе с зайцем бежать? У него ноги быстрые, а у тебя кривые и тупые. А ёж говорит:

— У него ноги быстрые, а у меня ум быстрый. Только ты делай, что я велю. Пойдём в поле.

Вот пришли они на вспаханное поле к зайцу; ёж и говорит жене:

— Спрячься ты на этом конце борозды, а мы с зайцем побежим с другого конца; как он разбежится, я вернусь назад; а как прибежит к твоему концу, ты выходи и скажи: «А я уже давно жду». Он тебя от меня не узнает — подумает, что это я.

Ежова жена спряталась в борозде, а ёж с зайцем побежали с другого конца.

Как заяц разбежался, ёж вернулся назад и спрятался в борозду. Заяц прискакал на другой конец борозды: глядь! — а ежова жена уже там сидит. Она увидала зайца и говорит ему:

— А я уже давно жду!

Заяц не узнал ежову жену от ежа и думает: «Что за чудо! Как это он меня обогнал?»

— Ну, — говорит, — давай ещё раз побежим!

— Давай!

Заяц пустился назад, прибежал на другой конец: глядь! — а ёж уже там, да и говорит:

— Э, брат, ты только теперь, а я уже давно тут. «Что за чудо! — думает заяц, — уж как я шибко скакал, а всё он обогнал меня».

— Ну, так побежим ещё раз, теперь уж не обгонишь.

— Побежим!

Поскакал заяц, что было духу: глядь! — ёж впереди сидит и дожидается.

И так заяц до тех пор скакал из конца в конец, что из сил выбился.

Заяц покорился и сказал, что вперёд никогда не будет спорить.

Телёнок увидал ежа и говорит:

— Я тебя съем!

Ёж не знал, что телёнок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул:

— Попробуй.

Задрав хвост, запрыгал глупый телоног, боднуть норовит, потом растопырил передние ноги и лизнул ежа.

— Ой, ой, ой! — заревел телёнок и сбежал к корове-матери, жалуется.

— Ёж меня за язык укусил.

Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать.

А ёж покатился в тёмную нору под рябиновый корень и сказал ежихе:

— Я огромного зверя победил, должно быть, льва!

И пошла слава про храбрость ежову за синее озеро, за тёмный лес.

— У нас ёж — богатырь, — шёпотом со страху говорили звери.

Много грибов набрал!

Всем ежатам хватит, и друзей угостить можно!

Вышел как-то ёжик из дому грибов набрать, ежат накормить.

Зима впереди долгая, без припасов не обойтись.

А Никита и Денис тоже решили сходить в лес за грибами. Да только вот грибы-то все куда-то попрятались, под листиками да веточками укрылись.

Вдруг видят ребята под деревом холмик маленький, а на нём грибов видимо-невидимо! И белые, и подберёзовики, и маслята!

Вот мальчики обрадовались! Бросились к чудесному холмику.

А он вдруг вскочил на ножки и как кинется наутёк!

Вот ребята удивились!

Не приходилось им ещё живых грибов видеть!

А ёжик с грибами домой прибежал, всех ежат накормил, ещё и на зиму хватило!

Стояла поздняя осень. С деревьев давно облетели листья, и только на верхушке дикой яблони ещё висело одно-единственное яблоко.

В эту осеннюю пору бежал по лесу Заяц и увидел яблоко.

Но как его достать? Яблоко высоко висит — не допрыгнешь!

— Крра-крра!

Смотрит Заяц — на ёлке сидит Ворона и смеется.

— Эй, Ворона! — крикнул Заяц. — Сорви-ка мне яблоко!

Ворона перелетела с ёлки на яблоню и сорвала яблоко. Только в клюве его не удержала — упало оно вниз.

— Спасибо тебе, Ворона! — сказал Заяц и хотел было яблоко поднять, а оно, как живое, вдруг зашипело… и побежало. Что такое?

Испугался Заяц, потом понял: яблоко упало прямо на Ежа, который, свернувшись клубочком, спал под яблоней. Еж спросонок вскочил и бросился бежать, а яблоко на колючки нацепилось.

— Стой, стой! — кричит Заяц. — Куда моё яблоко потащил?

Остановился Ежик и говорит:

— Это моё яблоко. Оно упало, а я его поймал.

Заяц подскочил к Ежу:

— Сейчас же отдай моё яблоко! Я его нашёл!

К ним Ворона подлетела.

— Напрасно спорите, — говорит, — это моё яблоко, я его себе сорвала.

Никто друг с другом согласиться не может, каждый кричит:

— Моё яблоко!

Крик, шум на весь лес. И уже драка начинается: Ворона Ежа в нос клюнула, Еж Зайца иголками уколол, а Заяц Ворону ногой лягнул…

Вот тут-то Медведь и появился. Да как рявкнет:

— Что такое? Что за шум?

Все к нему:

— Ты, Михаил Иванович, в лесу самый большой, самый умный. Рассуди нас по справедливости. Кому это яблоко присудишь, так тому и быть.

И рассказали Медведю всё, как было.

Медведь подумал, подумал, почесал за ухом и спросил:

— Кто яблоко нашёл?

— Я! — сказал Заяц.

— А кто яблоко сорвал?

— Как р-раз я! — каркнула Ворона.

— Хорошо. А кто его поймал?

— Я поймал! — пискнул Еж.

— Вот что, — рассудил Медведь, — все вы правы, и потому каждый из вас должен яблоко получить…

— Но тут только одно яблоко! — сказали Еж, Заяц и Ворона.

— Разделите это яблоко на равные части, и пусть каждый возьмёт себе по кусочку.

И все хором воскликнули:

— Как же мы раньше не догадались!

Ежик взял яблоко и разделил его на четыре части. Один кусочек дал Зайцу:

— Это тебе, Заяц, — ты первый яблоко увидел.

Второй кусочек Вороне отдал:

— Это тебе, Ворона, — ты яблоко сорвала.

Третий кусочек Ежик себе в рот положил:

— Это мне, потому что я поймал яблоко.

Четвёртый кусочек Ежик Медведю в лапу положил:

— А это тебе, Михаил Иванович…

— Мне-то за что? — удивился Медведь.

— А за то, что ты нас всех помирил и уму-разуму научил!

И каждый съел свой кусочек яблока, и все были довольны, потому что Медведь рассудил справедливо, никого не обидел.

Была зима. Стояли такие морозы, что Ёжик несколько дней не выходил из своего домика, топил печь и смотрел в окно. Мороз разукрасил окошко разными узорами, и Ёжику время от времени приходи— лось залезать на подоконник и дышать и тереть лапой замерзшее стекло.

«Вот — говорил он, снова увидев елку, пенек и поляну перед домом. Над поляной кружились и то улетали куда-то вверх, то опускались к самой земле снежинки.

Ёжик прижался носом к окну, а одна Снежинка села ему на нос с той стороны стекла, привстала на тоненьких ножках и сказала:

— Это ты, Ёжик? Почему ты не выходишь с нами играть?

— На улице холодно,— сказал Ёжик.

— Нет,— засмеялась Снежинка.— Нам нисколько не холодно!

Посмотри, как я летаю!

И она слетела с Ёжикиного носа и закружилась над поляной. «Видишь? Видишь?» — кричала она, пролетая мимо окошка. А Ёжик так прижался к стеклу, что нос у него расплющился и стал похож на поросячий пятачок; и Снежинке казалось, что это уже не Ёжик, а надевший колючую шубу поросенок смотрит на нее из окна.

— Поросенок! — крикнула она.— Выходи с нами гулять!

«Кого это она зовет?» — подумал Ёжик и вдавился в стекло еще сильнее, чтобы посмотреть, нет ли на завалинке поросенка.

А Снежинка теперь уже твердо знала, что за окошком сидит поросенок в колючей шубке.

— Поросенок! — еще громче крикнула она.— У тебя же есть шубка. Выходи с нами играть!

«Так,— подумал Ёжик.— Там под окошком, наверное, сидит по— росенок в шубке и не хочет играть. Надо пригласить его в дом и напоить чаем».

И он слез с подоконника, надел валенки и выбежал на крыльцо.

— Поросенок? — крикнул он.— Идите пить чай!

— Ёжик,— сказала Снежинка,— поросенок только что убежал. Поиграй ты с нами!

— Не могу. Холодно! — сказал Ёжик и ушел в дом.

Закрыв дверь, он оставил у порога валенки, подбросил в печку дровишек, снова влез на подоконник и прижался носом к стеклу.

— Поросенок — крикнула Снежинка.— Ты вернулся? Выходи!

Будем играть вместе!

«Он вернулся»,— подумал Ёжик. Снова надел валенки и выбежал на крыльцо. — Поросенок! — закричал он.— Поросено-о-ок!.. Выл ветер и весело кружились снежинки.

Так до самого вечера Ёжик то бегал на крыльцо и звал поросенка, то, возвратившись в дом, залезал на подоконник и прижимался носом к стеклу.

Снежинке было все равно, с кем играть, и она звала то поросенка в колючей шубке, когда Ёжик сидел на подоконнике, то самого Ёжика, когда он выбегал на крыльцо.

А Ёжик, и засыпая, боялся, как бы не замерз в такую морозную ночь поросенок в колючей шубке.

Шёл Ёжик домой. По дороге нагнал его Заяц, и пошли они вместе. Вдвоём дорога вдвое короче. До дома далеко — идут, разговаривают. А поперёк дороги палка лежала. За разговором Заяц её не заметил — споткнулся, чуть было не упал.

— Ах, ты!.. — рассердился Заяц. Наподдал палку ногой, и она далеко в сторону отлетела.

А Ёжик поднял палку, закинул её себе на плечо и побежал догонять Зайца.

Увидел Заяц у Ежа палку, удивился:

— Зачем тебе палка? Что в ней толку?

— Эта палка не простая, — объяснил Ёжик. — Это палочка-выручалочка.

Заяц в ответ только фыркнул. Пошли они дальше и дошли до ручья.

Заяц одним прыжком перескочил через ручей и крикнул уже с другого берега:

— Эй, Колючая Голова, бросай свою палку, тебе с нею сюда не перебраться!

Ничего не ответил Ёжик, отступил немного назад, разбежался, воткнул на бегу палку в середину ручья, одним махом перелетел на другой берег и стал рядом с Зайцем как ни в чём не бывало.

Заяц от удивления даже рот разинул:

— Здорово ты, оказывается, прыгаешь!

— Я прыгать совсем не умею, — сказал Ёжик, — это палочка-выручалочка — через всё-скакалочка мне помогла.

Пошли дальше. Прошли немного и вышли к болоту.

Заяц с кочки на кочку прыгает. Ёжик позади идёт, перед собой палкой дорогу проверяет.

— Эй, Колючая Голова, что ты там плетёшься еле-еле? Наверно, твоя палка…

Не успел Заяц договорить, как сорвался с кочки и провалился в трясину по самые уши. Вот-вот захлебнётся и утонет.

Перебрался Ёжик на кочку, поближе к Зайцу, и кричит:

— Хватайся за палку! Да покрепче!

Ухватился Заяц за палку. Ёжик изо всех сил дёрнул и вытянул своего друга из болота.

Когда выбрались на сухое место, Заяц говорит Ежу:

— Спасибо тебе, Ёжик, спас ты меня.

— Что ты! Это палочка-выручалочка — из беды-вытягалочка.

Пошли дальше и у самой опушки большого тёмного леса увидели на земле птенчика. Он выпал из гнезда и жалобно пищал, а родители кружились над ним, не зная, что делать.

— Помогите, помогите! — чирикали они.

Гнездо высоко — никак не достанешь. Ни Ёж, ни Заяц по деревьям лазить не умеют. А помочь надо

Думал Ёжик, думал и придумал.

— Становись лицом к дереву! — скомандовал он Зайцу.

Заяц стал лицом к дереву. Ёжик посадил птенца на кончик своей палки, залез с ней Зайцу на плечи, поднял как мог палку и достал почти до самого гнезда. Птенчик ещё раз пискнул и прыгнул прямо в гнездо.

Вот обрадовались его папа и мама! Вьются вокруг Зайца и Ежа, чирикают:

— Спасибо, спасибо, спасибо!

А Заяц говорит Ежу:

— Молодец, Ёжик! Хорошо придумал!

— Что ты! Это всё палочка-выручалочка — наверх-поднималочка!

Вошли в лес. Чем дальше идут, тем лес гуще, тем нее. Страшно Зайцу. А Ёжик виду не подаёт: идёт впереди, палкой ветки раздвигает.

И вдруг из-за дерева прямо на них огромный Волк выскочил, загородил дорогу, зарычал:

— Стой!

Остановились Заяц с Ежом. Волк облизнулся, лязгнул зубами и сказал:

— Тебя, Ёж, я не трону, ты колючий, а вот тебя, Косой, целиком съем, с хвостом и ушами!

Задрожал Зайчик от страха, побелел весь, как в зимнюю пору, бежать не может: ноги к земле приросли. Закрыл глаза — сейчас его Волк съест.

Только Ёжик не растерялся: размахнулся своей палкой и что есть силы огрел Волка по спине.

Взвыл Волк от боли, подпрыгнул — и бежать…

Так и убежал, ни разу не обернувшись.

— Спасибо тебе, Ёжик, ты меня теперь и от Волка спас!

— Это палочка-выручалочка — по врагу-ударялочка, — ответил Ёжик.

Пошли дальше. Прошли лес и вышли на дорогу. А дорога тяжёлая, в гору идёт. Ёжик впереди топает, на палочку опирается, а бедный Заяц отстал, чуть не падает от усталости. До дома совсем близко, а Заяц дальше идти не может.

— Ничего, — сказал Ёжик, — держись за мою палочку.

Ухватился Заяц за палку, и потащил его Ёжик в гору. И показалось Зайцу, будто идти легче стало.

— Смотри-ка, — говорит он Ежу, — твоя палочка-выручалочка и на этот раз мне помогла.

Так и привёл Ёжик Зайца к нему домой, а там давно его поджидала Зайчиха с зайчатами. Радуются встрече, а Заяц и говорит Ежу:

— Кабы не эта твоя волшебная палочка-выручалочка, не видать бы мне родного дома.

Усмехнулся Ёжик и говорит:

— Бери от меня в подарок эту палочку, может быть, она тебе ещё пригодится.

Заяц даже опешил:

— А как же сам ты без такой волшебной палочки-выручалочки останешься?

— Ничего, — ответил Ёжик, — палку всегда найти можно, а вот выручалочку, — он постучал себе по лбу, — а выручалочка-то вот она где!

Тут всё понял Заяц.

— Верно ты сказал: важна не палка, а умная голова да доброе сердце!

Летели листья, гудел ветер, была в лесу осень…

Ёжик вышел из своего домика с коромыслом через плечо и пошел к роднику.

Вода в роднике была синяя, холодная и блестела, как зеркало.

Ёжик сел на берегу и поглядел в воду.

Из воды на Ёжика глянул грустный Ёжик и сказал:

— Ёжик, Ёжик, ты зачем пришел?

— За водой, сказал Ёжик, который сидел на берегу.

— А зачем тебе вода?

— Море сделаю.

— А зачем тебе море?

— Будет у меня дома свое море: проснусь, а оно шумит, засыпать буду, а оно — шевелится!

— А где твои корабли?

— Какие корабли?

— Как же? По морю обязательно должны плавать корабли.

«Верно, — подумал Ёжик, который сидел на берегу. — Про корабли я и забыл».

Он встал, набрал воды, нацепил ведра на коромысло и пошел домой.

Осенний лес шумел по-осеннему, елки стояли хмурые, с деревьев сыпались листья.

— Белка! — крикнул Ёжик, увидев Белку. — Где мне взять корабли?

— Какие корабли? — спросила Белка.

— Понимаешь, скоро зима, а я один и один — скучно мне!

— Всем скучно, — сказала Белка. — На то и зима. Чем ты лучше других?

— Я…

— Возьми нитку, — перебила его Белка, — и иголку. Как проснешься, вдевай нитку в иголку и выдергивай — так и день пройдет.

— Нет, — сказал Ёжик, — у меня море будет! Проснусь, а оно — шумит, повернусь с боку на бок, а оно — шевелится!

— Значит, у тебя — море, а у всех — вдевай нитку в иголку и выдергивай? Сам ищи свои корабли! — и убежала.

А Ёжик, печальный такой, пошел к дому.

Из-за елки вылез Медвежонок.

— Здорово, Ёжик! — крикнул он. — Ты куда идешь?

— Погоди, сказал Ёжик. Вошел в дом, вылил воду в ушат и вышел в осенний лес.

— Где мне взять корабли, Медвежонок? — спросил он.

— Корабли? — изумился Медвежонок.

— Да.

— Где же их взять? — Медвежонок оглянулся. — В лесу-то? …

— Мне нужны Корабли, — вздохнул Ёжик и пошел.

— А зачем они тебе? — крикнул Медвежонок и пошел рядом с Ёжиком.

— Понимаешь, — Ёжик посмотрел на Медвежонка, — скучно!

— А ты спать ложись, — сказал Медвежонок. — Вот я, например, сейчас лягу, весной проснусь.

Они пошли к медвежачьему домику.

— Не-ет, — сказал Ёжик. — Мне корабли нужны!

— Тогда я пошел.

Медвежонок повесил на дверь своего дома огромный замок, сам влез на крышу и сел на трубу.

— А какие они, корабли? — крикнул он сверху.

Но Ёжик не успел ответить, как Медвежонок исчез в трубе.

Ёжик обошел вокруг дома, подошел к окошку, но… крыша медвежачьего домика вдруг стала подыматься и опускаться, подыматься и опускаться. «У-у-у….» — загудел медвежачий домик трубой и, не то похрюкивая, не то всхрапывая, переваливаясь уточкой, пошел по поляне.

— Куда ты!? — крикнул Ёжик.

Но медвежачий домик скрылся за деревьями.

— Куда же это он… поехал? — пробормотал Ёжик…

По лесу с драным сапогом в лапе брел старый Волк.

— Что это у тебя в лапе, Волк? — спросил Ёжик.

— Сапог, — сказал Волк и остановился.

— А — зачем?

— Самовар раздую, шишечек сверху покрошу, чайку сварю и-и…. — Волк сладко прижмурился. — Хочешь со мной чайку попить?

— Не могу: мне корабли нужны…

— Какие корабли?

— Морские, — сказал Ёжик. — Понимаешь, скоро зима, а у меня будет море, а по морю обязательно должны плыть корабли.

— Корабли… — мечтательно проговорил Волк. — Держи! — протянул Ёжику сапог. Наклонился и из щепки и кленового листа сделал кораблик.

— Ох! — охнул Ёжик. — Настоящий! Но мне… ещё нужно.

— Ага, сказал Волк. И сделал еще два кораблика.

— Спасибо тебе, Волченька! — сказал Ёжик. — Если тебе будет скучно, приходи ко мне. Сядем, будем с тобой смотреть на море, на корабли… Придешь?

— Приду, пообещал Волк. Взял сапог и заковылял дальше.

А Ёжик нашел старый лопух, поставил на него три кораблика и, как на подносе, понес к себе в дом.

Подул легкий ветер, паруса корабликов надулись, и сперва Ёжик побежал за лопухом, а потом и опомниться не успел, как — полетел.

— А-а-а! — закричал Ёжик.

Такую картину даже представить себе трудно, но так все и было на самом деле: Ёжик держал перед собой лопух, по лопуху, как по зеленым волнам, мчались кораблики, а вслед за этим зеленым морем летел по воздуху Ёжик.

Он даже не испугался. Это он так, для порядка, закричал: «А-а!», потому что ему не приходилось летать над лесом, но потом он освоился и запел.

«Ля-ля! Ля-ля!» — пел Ёжик.

И тут в небе появилась страшная ворона. Ух, как она каркала! Ух, какие у нее были отвратительные когтистые гнутые лапы и зловещий клюв!

— Кар-р-р! — кричала Ворона. — Позор-р! Еж в небе!

Тут переполошился весь лес.

А Ворона все летела и кричала: «Позор-р-р! Кто позволил?»

И все увидели летящего Ёжика и тоже замахали лапами и вслед за Вороной закричали: «ДОЛОЙ! ПОЗОР! КТО ПОЗВОЛИЛ?»

И только Волк остановился, поставил сапог в траву и покачал головой.

А Ёжик летел по небу, уцепившись за зеленое море, по которому неслись корабли. Он вжал голову в плечи, но моря не выпустил и правильно сделал потому что ветер стих и, когда Ворона было уже совсем догнала их, Ёжик со своими кораблями опустился прямо на пороге своего дома.

Как только он очутился на земле, Ворона отпрянула, крикнула: «Кар-р-р!» — и улетела, каркая, в пустое небо.

А Ёжик поднял корабли и вошел в дом.

То, что он увидел, так его обрадовало, что он сразу позабыл пережитый страх: возле ушата с водой, покачиваясь на солнышке и подставляя легкие головы морскому ветерку, росли две высокие пальмы, и на самой макушке той, что была поближе к прибою, сидел совсем крошечный, но абсолютно живой Попугай.

— Здор-р-р-рово! — крикнул Попугай. — Пускай кор-рабли! — и сел к Ёжику на плечо.

И Ёжик с Попугаем на плече стал пускать кораблики в воду.

Теперь это было настоящее море!

Шуршали пальмы, по краям ушата золотился песок, и высоко под потолком бежали легкие облака.

За окошком стемнело, и давно уже пора было ложиться спать, а Ёжик все сидел над свои морем под пальмами и не мог оторвать глаз от золотых кораблей.

Наконец он встал, разобрал постель, лег, вздохнул и сразу же услышал, как вздохнуло море и над ним зажглись звездочки, и от ночного ветерка зашелестели пальмы.

Ёжик смотрел на одинокую звезду за окном, слушал, как шуршит в ушате прибой, и думал, что он уже не один, что теперь, в эту холодную вьюжную зиму, с ним всегда будет теплое море.

Это была самая необыкновенная весна из всех, которые помнил Ёжик.

Распустились деревья, зазеленела травка, и тысячи вымытых дождями птиц запели в лесу.

Все цвело.

Сначала цвели голубые подснежники. И пока они цвели.

Ёжику казалось, будто вокруг его дома — море, и что стоит ему сойти с крыльца — и он сразу утонет. И поэтому он целую неделю сидел на крыльце, пил чай и пел песенки.

Потом зацвели одуванчики. Они раскачивались на своих тоненьких ножках и были такие желтые, что, проснувшись однажды утром и выбежав на крыльцо. Ёжик подумал, что он очутился в желтой—прежелтой Африке.

«Не может быть! — подумал тогда Ёжик. — Ведь если бы это была Африка, я бы обязательно увидел Льва!»

И тут же юркнул в дом и захлопнул дверь, потому что прямо против крыльца сидел настоящий Лев. У него была зеленая грива и тоненький зеленый хвост.

— Что же это? — бормотал Ёжик, разглядывая Льва через замочную скважину.

А потом догадался, что это старый пень выпустил зеленые побеги и расцвел за одну ночь.

— Все цветет! — выходя на крыльцо, запел Ёжик.

И взял свою старую табуретку и поставил ее в чан с водой.

А когда на следующее утро проснулся, увидел, что его старая табуретка зацвела клейкими березовыми листочками.

— Ав! ав! ав! — лаяла собака.

Падал снег — и дом, и бочка посреди двора, и собачья конура, и сама собака были белые и пушистые.

Пахло снегом и новогодней елкой, внесенной с мороза, и запах этот горчил мандаринной корочкой.

— Ав! ав! ав! — опять залаяла собака.

«Она, наверное, унюхала меня»,— подумал Ёжик и стал отползать от домика лесника.

Ему было грустно одному идти через лес, и он стал думать, как в полночь он встретится с Осликом и Медвежонком на Большой поляне под голубой елкой.

«Мы развесим сто рыжих грибов—лисичек,— думал Ёжик,— и нам станет светло и весело. Может быть, прибегут зайцы, и тогда мы станем водить хоровод. А если придет Волк, я его уколю иголкой, Медвежонок стукнет лапой, а Ослик копытцем».

А снег все падал и падал. И лес был такой пушистый, такой лохматый и меховой, что Ёжику захотелось вдруг сделать что—то совсем необыкновенное: ну, скажем, взобраться на небо и принести звезду.

И он стал себе представлять, как он со звездой опускается на Большую поляну и дарит Ослику и Медвежонку звезду.

«Возьмите, пожалуйста»,— говорит он. А Медвежонок отмахивается лапами и говорит: «Ну, что ты? У тебя ведь одна…» И Ослик рядом кивает головой — мол, что ты, у тебя ведь всего одна! — а он все—таки

заставляет их послушаться, взять звезду, а сам снова убегает на небо.

«Я вам пришлю еще!» — кричит он. И когда уже поднимается совсем высоко, слышит еле доносящееся: «Что ты, Ёжик, нам хватит одной?..»

А он все—таки достает вторую и вновь опускается на поляну — и всем весело, все смеются и пляшут.

«И нам! И нам!» — кричат зайцы.

Он достает и им. А для себя ему не надо. Он и так счастлив, что весело всем… «Вот,— думал Ёжик, взбираясь на огромный сугроб,— если б рос где-нибудь цветок «ВСЕМ-ВСЕМ ХОРОШО И ВСЕМ-ВСЕМ ВЕСЕЛО», я бы раскопал снег, достал его и поставил посреди Большой поляны. И зайцам, и Медвежонку, и Ослику — всем—всем, кто бы его увидел, сразу стало хорошо и весело!»

И тут, будто услышав его, старая пушистая Елка сняла белую шапку и сказала:

— Я знаю, где растет такой цветок, Ёжик. Через двести сосен от меня, за Кривым оврагом, у обледенелого пня, бьет Незамерзающий Ключ. Там, на самом дне, стоит твой цветок!

— Ты мне не приснилась, Елка? — спросил Ёжик.

— Нет,— сказала Елка и снова надела шапку.

И Ёжик побежал, считая сосны, к Кривому оврагу, перебрался через него, нашел обледенелый пень и увидел Незамерзающий Ключ.

Он наклонился над ним и вскрикнул от удивления.

Совсем близко, покачивая прозрачными лепестками, стоял волшебный цветок. Он был похож на фиалку или подснежник, а может быть, просто на большую снежинку, не тающую в воде.

Ёжик протянул лапу, но не достал. Он хотел вытащить цветок палкой, но побоялся поранить.

«Я прыгну в воду,— решил Ёжик,— глубоко нырну и осторожно возьму его лапами».

Он прыгнул и, когда открыл под водой глаза, не увидел цветка. «Где же он?» — подумал Ёжик. И вынырнул на берег.

На дне по—прежнему покачивался чудесный цветок.

— Как же так!..— заплакал Ёжик. И снова прыгнул в воду, но опять ничего не увидел.

Семь раз нырял Ёжик в Незамерзающий Ключ…

Продрогший до последней иголки, бежал он через лес домой.

«Как же это? — всхлипывал он.— Как же так?»

И сам не знал, что на берегу превращается в белую, как цветок, снежинку.

И вдруг Ёжик услышал музыку, увидел Большую поляну с серебряной елкой посредине, Медвежонка, Ослика и зайцев, водящих хоровод.

«Тара-тара-там-та-та!..» — играла музыка. Кружился снег, на мягких лапах плавно скользили зайцы, и сто рыжих лампочек освещали это торжество.

— Ой! — воскликнул Ослик.— Какой удивительный снежный цветок?

Все закружились вокруг Ёжика и, улыбаясь, танцуя, стали любоваться им.

— Ах, как всем—всем хорошо и весело! — сказал Медвежонок.

— Какой чудесный цветок! Жаль только, что нет Ёжика…

«Я здесь!» — хотел крикнуть Ёжик.

Но он так продрог, что не мог вымолвить ни слова.

Когда пришла пора птицам улетать на юг и уже давно увяла трава и облетели деревья. Ёжик сказал Медвежонку:

— Скоро зима. Пойдем поудим напоследок для тебя рыбки. Ты ведь любишь рыбку!

И они взяли удочки и пошли к реке.

На реке было так тихо, так спокойно, что все деревья склонились к ней печальными головами, а посередине медленно плыли облака.

Облака были серые, лохматые, и Медвежонку стало страшно.

«А что, если мы поймаем облако? — подумал он.— Что мы тогда с ним будем делать?»

— Ёжик! — сказал Медвежонок.— Что мы будем делать, если поймаем облако?

— Не поймаем,— сказал Ёжик.— Облака на сухой горох не ловятся! Вот если бы ловили на одуванчик…

— А на одуванчик можно поймать облако?

— Конечно! — сказал Ёжик.— На одуванчик облака только и ловятся!

Стало смеркаться.

Они сидели на узеньком березовом мостке и смотрели в воду. Медвежонок смотрел на поплавок Ёжика, а Ёжик — на поплавок Медвежонка.

Было тихо-тихо, и поплавки неподвижно отражались в воде…

— Почему она не клюет? — спросил Медвежонок.

— Она слушает наши разговоры,— сказал Ёжик.— Рыбы к осени очень любопытны!..

— Тогда давай молчать.

И они целый час сидели молча.

Вдруг поплавок Медвежонка заплясал и глубоко нырнул.

— Клюет! — крикнул Ёжик.

— Ой! — воскликнул Медвежонок.— Тянет!

— Держи, держи! — сказал Ёжик.

— Что—то очень тяжелое,— шепнул Медвежонок.— В прошлом году здесь утонуло старое облако. Может, это — оно?..

— Держи, держи! — повторил Ёжик.

Но тут удочка Медвежонка согнулась дугой, потом со свистом распрямилась — и высоко в небо взлетела огромная красная луна.

— Луна! — в один голос выдохнули Ёжик с Медвежонком.

А луна покачнулась и тихо поплыла над рекой.

И тут пропал поплавок ёжика.

— Тяни! — шепнул Медвежонок.

Ёжик взмахнул удочкой — и высоко в небо, выше луны, взлетела маленькая звезда.

— Так…— прошептал Ёжик, доставая две новые горошины.

— Теперь только бы хватило наживки!..

И они, забыв о рыбе, целую ночь ловили звезды и забрасывали ими все небо.

А перед рассветом, когда горох кончился. Медвежонок свесился с мостка и вытащил из воды два оранжевых кленовых листа.

— Лучше нет, чем ловить на кленовый листик! — сказал он.

И стал было уже задремывать, как вдруг кто-то крепко схватился за крючок.

— Помоги!..— шепнул Ёжику Медвежонок.

И они, усталые, сонные, вдвоем еле-еле вытащили из воды солнышко.

Оно отряхнулось, прошлось по узенькому мостку и покатилось в поле.

Кругом было тихо, хорошо, и последние листья, как маленькие кораблики, медленно плыли по реке…

Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках. Из-за туч вышла луна и, улыбаясь поплыла по небу.

«МММ-у!.. — вздохнула корова за рекой. Завыла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке.

Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нем по грудь, и теперь казалось — большая белая утка плывет в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову.

Ёжик сидел на горке под сосной и смотрел на освещенную лунным светом долину, затопленную туманом.

Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему все это?

А комарики не уставали играть на своих скрипачках, лунные зайцы плясали, а собака выла.

«Расскажу — не поверят!» — подумал Ёжик и стал смотреть еще внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.

«Вот и звезда упала,— заметил он,— и трава наклонилась влево, и от елки осталась одна вершина, и теперь она плывет рядом с лошадью…

А интересно,— думал Ёжик,— ели лошадь ляжет спать, она захлебнется в тумане?»

И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри.

— Вот,— сказал Ёжик.— Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! — позвал он.

Но лошадь ничего не сказала.

«Где же лошадь?» — подумал Ёжик. И пополз прямо.

Вокруг было глухо темно и мокро, лишь высоко вверху сумрак слабо светился.

Полз он долго—долго, и вдруг почувствовал, что земли под ним нет и он куда—то летит.

Бул-тых!..

«Я в реке!» — сообразил Ёжик, похолодев от страха.

И стал бить лапами во все стороны.

Когда он вынырнул, было по—прежнему темно, и Ёжик даже не знал, где берег.

«Пускай река сама несет меня!» — решил он. Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.

Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ёжик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет.

Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.

— Извините,— беззвучно сказал кто-то,— кто вы и как сюда попали?

— Я — Ёжик,— тоже беззвучно ответил Ёжик.— Я упал в Реку.

— Тогда садитесь ко мне на спину,— беззвучно проговорил кто-то.— Я отвезу вас на берег.

Ёжик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу.

— Спасибо — вслух сказал он.

— Не за что — беззвучно выговорил кто-то, кого Ёжик даже не видел, и пропал в волнах.

«Вот так история…— размышлял Ёжик, отряхиваясь.— Разве кто поверит?!»

И заковылял в тумане.

Ёжик давно хотел научиться играть на скрипке. «Что ж,— говорил он,— птицы поют, стрекозы звенят, а я только шипеть умею?»

И он настрогал сосновых дощечек, высушил их и стал мастерить скрипку. Скрипка вышла легонькая, певучая, с веселым смычком.

Закончив работу. Ёжик сел на пенек, прижал к мордочке скрипку и потянул сверху вниз смычок. «Ни-и-и…» — запищала скрипка. И Ёжик улыбнулся.

«Пи-пи-пи-пи..» — вылетело из—под смычка. И Ёжик стал придумывать мелодию.

«Надо придумать такую,— думал он,— чтобы шумела сосна, падали шишки и дул ветер. Потом, чтобы ветер стих, а одна шишка долго— долго качалась, а потом, наконец, шлепнулась — хлоп? И тут должны запищать комары, и наступит вечер».

Он поудобнее уселся на пеньке, покрепче прижал скрипку и взмахнул смычком.

«Ууу!..» — загудела скрипка.

«Нет,— подумал Ёжик,— так, пожалуй, гудит пчела…

Тогда пускай это будет полдень. Пускай гудят пчелы, ярко светит солнышко и по дорожкам бегают муравьи.

И он, улыбаясь, заиграл: «У-у-у! У-у-у-у!..»

«Получается!» — обрадовался Ёжик. И целый день, до вечера, играл «Полдень».

«У-у-у! У-у-у!..» — неслось по лесу. И посмотреть на Ёжика собрались тридцать муравьев, два кузнечика и один комар.

— Вы немножко фальшивите,— вежливо сказал комар, когда Ёжик устал.— Четвертое «у» надо взять чуть—чуть потоньше. Вот так…

И он запищал: «Пи-и-и!..»

— Нет, — сказал Ёжик,— вы играете «Вечер», а у меня «Пол— день». Разве вы не слышите?

Комар отступил на шаг своей тоненькой ножкой, склонил голову набок и приподнял плечи.

— Да-да,— сказал он, прислушиваясь.— Полдень! В это время я очень люблю спать в траве.

— А мы,— сказали два кузнечика,— в полдень работаем в кухне. К нам как раз через полчаса залетит стрекоза и попросит выковать новое крылышко! . .

— А у нас,— сказали муравьи,— в полдень — обед.

А один муравей вышел вперед и сказал: — Поиграйте, пожалуйста, еще немного: я очень люблю обедать!

Ёжик прижал скрипку и заводил смычком.

— Очень вкусно! — сказал муравей.— Я каждый вечер буду приходить слушать ваш «Полдень».

Выпала роса.

Ёжик, как настоящий музыкант, поклонился с пенька муравьям, кузнечикам и комару и унес скрипку в дом, чтобы она не отсырела.

Вместо струн на скрипке были натянуты травинки, и, засыпая, Ёжик думал, как завтра он натянет свежие струны и добьется всё-таки того, чтобы скрипка шумела сосной, дышала ветром и топотала падающими шишками…

Жил—был в лесу Ёжик-иголка. Был у него дом с печкой лампочка в дому из гриба—лисички и полная кладовая припасов. Но все Ёжику чего-то хотелось…

— Неспокойно мне,— говорил он Васильку.— Вот здесь мутит, — показывал на грудь.— К морю хочется.

Василек никогда не видел моря, и поэтому говорил:

— Зря ты печалишься, ёжик. Посмотри, какой я красивый, взгляни, как высоки сосны, послушай, как птицы поют! И все тебя здесь, в лесу, знают и любят.

Но Ёжик с каждым днем печалился все больше.

— Хочется мне к морю! — жаловался он Муравью.

— А какое оно? — спрашивал Муравей.

— Большое. Но я его никогда не видел.

И вот как—то ранним утром, когда в небе еще плавали молочные звезды. Ёжик вышел из своего домика и пошел к морю. В лапе у него была палка, а за плечом — котомка с едой.

Сначала он шел лесом, и птицы пели над ним, и трава, мокрая от росы, шуршала под ногами. Потом лес кончился, и путь Ёжику преградила река.

— Эй! — крикнул Ёжик.

И по всей реке понеслось: «Эй-эй-эй!..

— Ты чего кричишь? — спросила, подлетев, Утка.

— Переправиться надо,— сказал Ёжик.

И Утка подставила ему свою спину и перевезла на другой берег.

— Спасибо, Утка,— сказал Ёжик и зашагал дальше.

Теперь он шел по огромному лугу. Трещали кузнечики, звенели стеклянными крылышками стрекозы, и где—то высоко в небе распевал жаворонок.. .

Долго ли шел Ёжик, коротко ли, он вышел к морю.

— Здравствуй, море! — сказал Ёжик.

— Здравствуй, Ёжик! — сказало море.

И накатилась волна. «Пффф-ф!..— ударила она в берег.

— Шшшш…» — зашуршала по камушкам, отступая.

И Ёжик тоже сделал шаг вперед и сказал: «Пффф-ф!.. И, отбежав немного: — Шшш-ш!..»

— Я на тебя похож, да?

— Очень! — сказало море. И снова ударило волной в берег.

Целый день Ёжик играл с морем: то подбегал к самой воде, то отбегал прочь.

Засыпая на песке под скалой, он поеживался, и ему казалось, что он тоже — маленькое море на четырех лапах.

«Пффф-ф!..— бормотал он себе под нос.— Шшш-ш!..»

И подымал и опускал иголки.

Вот уже целый месяц Ёжик каждую ночь лазил на сосну и протирал звезды.

«Если я не буду протирать звезды каждый вечер, — думал он, — они обязательно потускнеют».

И с утра выходил на крыльцо, наламывал свежий веник, чтобы сбивать сначала со звезд пыль, и стирал тряпочку. Тряпочка у него была одна, и поэтому он каждое утро мыл ее и вешал на сосну сушить.

Покончив с приготовлениями. Ёжик обедал и ложился спать. Просыпался он, когда уже выпадала роса. Поужинав, брал тряпочку в одну лапу, а веник в другую и потихонечку, с сучка на сучок, подымался на самую верхушку сосны.

Здесь начиналось самое главное. Сначала звезды надо было обстукать веником, да так осторожно, чтобы случайно не сбить с неба.

Потом веник переложить в левую лапу, а тряпочку взять в правую и протирать

звезды до блеска. Работа была кропотливая, и на нее уходила вся ночь.

«А как же иначе? — ворчал Ёжик, беседуя сам с собой на верхушке сосны. — Если Медвежонок не протрет звезды, если я не протру звезды, то кто же протрет звезды?..»

Медвежонок в это время тоже сидел на верхушке сосны над своим домом, протирал звезды и думал:

«Удивительно, как это Ёжику в голову пришла такая счастливая мысль! Ведь если бы Ёжик не придумал чистить звезды, их бы давно уже никто не видел. Вон какая пыльная!..» — И он дунул на звезду и потер тряпочкой…

Медвежонок очень старался, но у него не всегда получалось, как у Ёжика. И если с неба падала звезда, все в лесу знали, что это ее нечаянно столкнул Медвежонок.

Маленький Буль с раннего детства мечтал о школе. Многие его друзья были старше ежика, поэтому ему часто приходилось скучать одному, ожидая их с занятий. В такие моменты он сильно хотел быстрее вырасти и тоже пойти учиться. Школа ему представлялась увлекательным приключением, тем более, что друзья часто рассказывали веселые истории, что случались с ними во время занятий. Ежик Буль очень любил слушать эти смешные рассказы про школу, и с нетерпением ждал дня, когда он возьмет в руки портфель и познакомится со своей первой учительницей.

Рассказ про школу: чего испугался ежик

И такой день не заставил себя долго ждать. Однажды мама ежика сказала, что завтра он пойдет в школу. Буль был на седьмом небе от счастья. Следующим утром он взял большой букет для учительницы и поспешил в школу. Все для него там было новым и необычным, но Буль совсем не боялся, он замер в предвкушении интересных приключений и веселых историй. Но зайдя в класс, он увидел совершенно незнакомых ему ребят, которые спокойно сидели за партами. Это его немножко смутило, но все же Ежик ждал, что зайдет учительница и начнется веселье.

Каково же было его удивление, когда учительница вместо смешных рассказов принялась объяснять им, что в школе нужно вести себя тихо и спокойно. Дети должны внимательно слушать ее задания, читать, писать и рисовать, а бегать и кричать им запрещается. Это не понравилось Булю, а когда они принялись списывать с доски задание, то он и вовсе растерялся. У маленького ежика плохо получалось, и он очень боялся, что учительница будет его ругать. Кроме того, Буль не до конца понял задание, а спросить у кого-то стеснялся.

После уроков ежик возвращался домой расстроенным и напуганным. Школа оказалась совсем не такой, как представлялось. За ужином он практически не разговаривал и очень рано пошел спать. Целую ночь его мучили кошмары. Ему снилось, что мама забыла забрать его со школы, что в шкафчике для одежды прячется монстр и что он забыл выучить домашнее задание.
Утром Буль проснулся в слезах.

– Я не хочу идти в школу! Я еще совсем маленький. – плакал ежик, удивляя маму. Ей было совсем непонятно, почему так быстро изменилось отношение малыша, который еще вчера радостно бежал на занятия.

– Почему, Буль? Разве тебе не интересно получать новые знание и знакомиться с новыми друзьями?

– Нет, там совершенно не интересно, а страшно. Не отпускай меня в школу, пожалуйста, я хочу оставаться дома, играть и читать веселые рассказы про школу для детей. – на этих словах ежик запнулся. Ведь действительно, такие истории были его любимыми. Он так мечтал о школе, а теперь ее боится. От этого несоответствия ему стало очень горько. Малыш воткнулся носом в подушку и зарыдал.

Но умная мама все поняла и без слов: ее ежик боялся не школы, а нового образа жизни.

– Малыш, не нужно плакать. Боятся нового и неизвестного вполне естественно. Даже взрослые чувствуют неловко, попадая в непривычные условия.

Услышав, это Буль немного успокоился:

– Так меня не будут ругать за то, что у меня не все получается?

– Конечно нет. Ошибаться может каждый. Для этого ты и пошел в школу – чтобы учиться. Не бойся спрашивать обо всем, что тебе не понятно, и у тебя обязательно все получится!

– А если я принесу плохую отметку, ты не перестанешь меня любить?

– Ну что за глупости! Ведь мы с папой любим тебя не за какие-то заслуги, а просто за то, что ты наш малыш. К тому же, кто-то лучше знает математику, а кому-то хорошо получается писать сочинения. Главное в школе не отметки, а новые знания!

Буль уже обрадовался и снова захотел идти в школу, но на всякий случай решил уточнить еще один вопрос:

– А бегать и играть совсем-совсем нельзя, да?

Мама улыбнулась:

– Можно, но только на переменах. А на занятиях нужно внимательно слушать учительницу, чтобы не пропустить ничего интересного. Ведь ты же хочешь узнать, почему меняются времена года?

– Хочу-Хочу!

Сегодня ежик бежал в школу еще быстрее, чем вчера. Он уже не боялся и понимал, насколько важно откровенно говорить с родителями о своих переживаниях. А еще его ожидала веселая и смешная история, причем даже не одна. А вы любите ходить в школу?

Все ежи на свете – колючие. Не правда ли? На них столько острых иголок, что не дотронешься даже. А по головке погладить – и вовсе нельзя. Поэтому их никто никогда и не приласкал ни разу.

Но одному доброму Ежику все-таки повезло. Как это произошло? А вот как.

Брел Ежик по лесу. Видит: пень торчит. А на том пеньке сидит Зайчонок и кашу манную из тарелки ест. И не просто ест, а столовой ложкой.

Съел Зайчонок всю кашу и сказал:

– Спасибо, мама!

Подошла к Зайчонку мама Зайчиха, по головке лапкой погладила и похвалила:

– Молодец? Какой у меня воспитанный сынок растет? А Ежику, которого никто никогда не гладил так ласково, вдруг стало грустно. До того грустно, что он даже заплакал.

Увидела Зайчиха, что Ежик плачет, и спрашивает:

– Кто тебя обидел?

– Никто не обидел, – отвечает Ежик.

– А почему тогда у тебя слезинки на глазах?

– Потому, что вы Зайчонка… погладили… лапкой.

– Разве тебя твоя мама не гладит?

– Не гладит. Никто меня не гладит.

– Я бы тебя, малыш, погладила, если бы… если бы ты не был таким колючим, – пожалела Ежика Зайчиха.

– Конечно, она бы тебя погладила, – вмешался Зайчонок. – Но можно очень даже просто лапку уколоть.

– А если я не буду колючим? – вдруг спросил Ежик.

– Тогда другое дело, – говорит Зайчиха. – Но ведь это невозможно!

– Возможно! – крикнул Ежик и стал кувыркаться, стал кататься по земле до тех пор, пока не нацепил на все свои иголки целый ворох опавших листьев. Он стал похож на пестрый разноцветный шарик.

Когда шарик этот подкатился к Зайчихе, она сразу не поняла, в чем дело. Но Ежик просунул сквозь листья черную кнопочку носа и пробормотал:

– Теперь я… совсем… не колючий. Правда? Зайчиха улыбнулась и погладила Ежика.

– Молодец? – сказала она. – Ах, какой находчивый Ежик растет!

Сказка эта, ребята, на небылицу похожа, а все же она правдивая, — дед мой, от которого я ее слышал, говаривал всякий раз, когда он с чувством и с толком ее рассказывал:

«Правда-то в ней, сынок, есть; а то зачем бы и стали ее рассказывать?»

А дело было вот как.

Случилось это в одно воскресное утро, в пору жатвы, как раз когда зацветает гречиха. Солнце на небе взошло яркое, утренний ветер дул по скошенному жнивью, жаворонки распевали над полями, пчелы гудели на гречихе; люди шли в праздничных одеждах в церковь, и всякая тварь земная радовалась, и еж в том числе тоже.

И стоял еж у своей двери сложа руки, дышал утренним воздухом и напевал про себя веселую песенку — не хорошую и не плохую, какую поют обычно ежи в теплое воскресное утро. И вот когда он тихо напевал про себя эту песенку, пришло ему в голову, что он может, пока его жена купает и одевает детей, прогуляться немного по полю да поглядеть, как растет брюква. А брюква росла совсем близко возле его дома, и он всегда ел ее вместе со своей семьей, потому и смотрел он на нее, как на свою. Сказано — сделано. Запер еж за собой дверь и направился в поле. Отойдя недалеко от дома, он хотел было пробраться через терновник, что рос возле поля, почти у того места, где росла и брюква, и вдруг заметил он зайца, который вышел за тем же делом — посмотреть на свою капусту. Увидел еж зайца и пожелал ему доброго утра. А заяц был господин вроде как бы знатный и уж очень надменный. Он ничего не ответил на привет ежа и сказал ему, скорчив презрительную гримасу:

— Чего это ты так рано бегаешь тут по полю?

— Гуляю, — говорит еж.

— Гуляешь? — засмеялся заяц. — Мне думается, что ты мог бы применить свои ноги для какого-нибудь более полезного дела.

Этот ответ сильно раздосадовал ежа: он мог бы все перенести, но о своих ногах он не позволял ничего говорить, — уж очень они были у него кривые.

— Ты, видно, воображаешь, — сказал еж зайцу, — что своими ногами ты можешь лучше управиться?

— Я думаю, — ответил заяц.

— Это надо еще проверить, — сказал еж. — Я готов биться об заклад, что если мы с тобой побежим взапуски, я прибегу первым.

— Да это прямо смешно — ты-то, со своими кривыми ногами? — сказал заяц. — Ну, что ж, если у тебя такая большая охота, я, пожалуй, согласен. А на что мы будем спорить?

— На один золотой луидор и на бутылку водки, — говорит еж.

— Идет! — ответил заяц. — Ну, тогда уж давай начнем сейчас.

— Нет, зачем нам так торопиться, я не согласен, — говорит еж, — ведь я еще ничего не ел и не пил. Сперва пойду домой и немного позавтракаю, а через полчаса вернусь на это же самое место.

Заяц согласился, и еж направился домой. По пути еж подумал про себя: «Заяц надеется на свои длинные ноги, но я-то его перехитрю. Хотя он и знатный господин, да глупый, он наверняка проиграет».

Пришел еж домой и говорит своей жене:

— Жена, скорее одевайся, придется тебе идти вместе со мной на поле.

— А что такое случилось? — спрашивает она.

— Да вот поспорили мы с зайцем на один золотой луидор и на бутылку водки: хочу бежать я с ним взапуски, и ты должна быть при этом.

— Ах, боже ты мой! — стала кричать на него жена. — Да ты что, одурел в самом деле. Да в своем ли ты уме? Как можешь ты бежать с зайцем взапуски?

— Да ты уж, жена, лучше помолчи, — говорит ей еж, — это дело мое. В мужские дела ты не вмешивайся. Ступай оденься и пойдем вместе со мной.

Что тут было ей делать? Хочешь не хочешь, а пришлось ей идти вслед за мужем.

Идут они вдвоем по дороге в поле, и говорит еж жене:

— А теперь внимательно выслушай, что я тебе скажу. Видишь, вон по тому большому полю мы и побежим с зайцем взапуски. Заяц будет бежать по одной борозде, а я по другой, а бежать мы начнем с горы. А твое дело — только стоять здесь, внизу, на борозде. Когда заяц пробежит по своей борозде, ты и крикнешь ему навстречу: «А я уже здесь!»

С тем и добрались они на поле. Указал еж жене место, где ей надо стоять, а сам отправился повыше. Когда он пришел, заяц был уже на месте.

— Давай, что ли, начинать? — говорит заяц.

— Ладно, — отвечает еж, — начнем.

И стал каждый на свою борозду. Начал заяц считать: «Ну, раз, два, три», и помчался, как вихрь, вниз по полю. А еж пробежал примерно шага три, забрался затем в борозду и уселся себе там преспокойно.

Добежал заяц до конца поля, а ежиха и кричит ему навстречу:

— А я уже здесь!

Заяц остановился и был немало удивлен: он подумал, что это кричит, конечно, сам еж, — а известно, что ежиха выглядит точно так же, как и еж. Но заяц подумал: «Тут что-то неладно» и крикнул:

— Давай побежим еще раз назад!

И кинулся он вихрем, прижав уши, по борозде, а ежиха осталась преспокойно на своем месте. Добежал заяц до конца поля, а еж кричит ему навстречу:

— А я уже здесь!

Разозлился заяц и крикнул:

— Давай бежать еще раз назад!

— Как хочешь, — ответил еж, — мне-то все равно, сколько тебе будет угодно.

Так бегал заяц еще семьдесят три раза, а еж все приходил первым. Всякий раз, когда заяц прибегал на край поля, еж или ежиха говорили:

— А я уже здесь!

Но на семьдесят четвертый раз не добежал заяц до конца: упал на передние ноги, пошла у него кровь горлом, и не мог он двинуться дальше.

Взял еж выигранные им золотой луидор и бутылку водки, вызвал свою жену из борозды, и они пошли вместе домой, оба друг другом вполне довольные. Если они не умерли, то живут они еще и сейчас.

Вот как оно вышло, что простой полевой еж обогнал зайца, и с той поры уже ни один заяц не решался больше бегать с ежом взапуски.

А сказки этой поученье такое: во-первых, никто, каким бы знатным он себя ни почитал, не должен себе позволять глумиться над простым человеком — хотя бы даже и над ежом. Во-вторых, дается совет такой: если надумает кто жениться, то пускай тот берет себе жену из того же круга, что и сам, и пусть будет она на него самого похожа. Вот, скажем, если ты еж, то и бери себе в жены ежиху, и так дальше.

Жил-был дурак, и вот, на беду, вздумал он жениться, а как посвататься к девице, не знает. Делать нечего, попросил он мать, чтобы она привезла ему жену. Ладно. А у матери в ту пору гусыни на яйцах сидели, тут уж за ними глаз да глаз нужен. Поэтому, собравшись за невестой, наказала мать дураку:

— Если гусыни с гнезда сойдут, ты пусти их поплескаться, да только ненадолго. Не зевай, гони назад, чтоб яйца не остыли!

Мать уехала, а дурак глаз с гусынь не сводит. Вдруг сошла одна гусыня с гнезда, загоготала и в речку кинулась. А дурак гонит её, гонит назад, да не тут-то было: только он с одного берега зайдёт, как гусыня к другому, он с другого подберётся, а гусыня — назад. Да вдруг вспомнил дурак: яйца остынут, быть беде! Сломя голову кинулся он в хлев: сам в гнездо сядет. Сидит он, сидит, вот и гусыня воротилась, а он всё сидит. Гусыня гогочет:

— Га-га-га! Уйди, уйди!

А дурак расселся — сидеть-то куда как хорошо! — и ни с места. Приехали вечером мать с невестой, а он загоготал, как гусак, и навстречу побежал — молодую жену поглядеть. Догадалась мать, что случилось, и давай причитать:

— Ох и дурень же ты, ох и дурак! Никак сам в гусиное гнездо уселся и все яйца передавил, глянь-ка, на кого ты похож!

Тут и дурак смекнул, что он яйца раздавил, однако и ухом не повёл: огляделся, отряхнулся — и ладно! Коли работаешь, одежку-то, бывает, и замараешь, где уж тут уберечься!

А невеста хмурит брови и думает: «Неладно что-то, дождусь-ка я ночи и убегу лучше домой». И вот ночью говорит она жениху:

— Подожди меня, я сейчас вернусь!

А дурак вспомнил: «Нельзя её отпускать. Ведь мать за ужином наказывала: «Держись, сынок, да покрепче за добро, что я нынче тебе привезла, жена — это сокровище!» Привяжу-ка я её на верёвку и тогда выпущу, так оно вернее будет».

Ладно. Привязал он невесту на верёвку, выпустил на двор и тут же назад потянул. А девица успела узел развязать, привязала на верёвку козу, а сама убежала. Втащил дурак козу в избу и впотьмах ничего понять не может. Спрашивает он мать:

— Матушка, что это по полу стучит? Нешто у моей жены башмаки есть?- Да, сынок, как и у всех жён.

Пощупал дурак козу и спрашивает:

— Матушка, нешто у моей жены и рога есть?

— Да, сынок, у всех жён крепкие рога!

Нащупал он козью бороду и кричит:

— Матушка, у моей жены всё лицо волосатое!

— Да, сынок, у жён волос долог, у твоей тоже!

Нащупал под конец он хвост и говорит:

— Матушка, у моей жены хвост!

Мать никак в толк не возьмёт, что это за хвост. Засветила свечу и поглядела:

— Да это ж коза, сынок!

— Вот те на! — Тут и дурак смекнул: видать, убежала невеста от меня! Догонять надо!

Бежал он, бежал и догнал всё же. А невеста взяла и стала на четвереньки посреди дороги, дурак подбежал, да впотьмах не разглядел. «Забор», — думает и ну бежать назад за топором, чтоб забор развалить, а пока он бегал, невеста уж до дому добралась.

Вот так и остался дурак без жены, и с тех пор все дураки бобылями живут.

Утром траву посеребрил иней, и сквозящие осинки, и весь лес от вспыхнувшего солнца стал серебряный и голубой.

— Видишь, как красиво! — сказал Ёжику Медвежонок. — А пойдем покажу, что устроил на холме Крот.

Они подошли к холму.

— Смотри, — сказал Медвежонок. — Ну что это, а?

Весь холм был изрыт от основания до макушки.

— И когда он успел? — сказал Ёжик. — Я еще недавно здесь проходил: холм как холм.

— Не »холм как холм», — сказал Медвежонок, — а очень красивый наш холм. Эй, Крот! — крикнул он.

— Крот! — позвал Ёжик.

Высунулся Крот.

— Чего? — сказал он.

— Не »чего», а что ты наделал? — сказал Медвежонок.

— А что я наделал?

— А ты иди сюда, — сказал Медвежонок. — И погляди отсюда.

Крот вылез из норы и спустился с холма.

— Чего? — спросил он.

— Гляди! — сказал Медвежонок.

Крот невидящими глазами оглядел холм и остался очень доволен.

— Я люблю, когда у меня много квартир, — сказал Крот. — В верхних я живу, когда мокро, а в нижних — когда холодно.

— Ты посмотри, как ты исковырял наш холм, — сказал Медвежонок.

— Не ваш, а мой, — сказал Крот. — Это мой холм. На этом холме всегда жили кроты. И бабка, и дед — все жили тут.

— Послушай, — сказал Ёжик. — Ну что мы будем спорить, чей холм. Твой, наш — он же не посреди неба.

— А где же? — удивился Крот.

— В лесу, — сказал Медвежонок.

— А лес — общий, — сказал Ёжик.

— Это вам кажется, — сказал Крот. — Лес — ваш, холм — мой.

И полез в нору.

— Нет, погоди, — сказал Медвежонок. И схватил Крота.

— Что ты хватаешься? Что ты хватаешься? — завопил Крот.

— А я не только схвачу, я и поколочу, — сказал Медвежонок. — Чтобы к завтрашнему дню холм был, как вчера.

— А где же я буду жить? — спросил Крот.

— Где хочешь, там и живи. Построй себе хоть тыщу квартир, — сказал Медвежонок. — Но чтобы все было красиво.

— Да вы поглядите, какие серебряные горы рассыпаны по всему холму! — завопил Крот. — Придут неизвестные и скажут: какие богатые звери живут в этом лесу — одно серебро!

— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Медвежонок. — иней растает, будет земля. Где твое серебро?

— Иней растает, выпадет снег, — не сдавался Крот. — Весна придет — все зарастет травой. А у меня там, внутри, — сто квартир.

— Что с ним делать? — тихо спросил у Ёжика Медвежонок.

— А что с ним сделаешь? — сказал Ёжик. — Скоро зима, а потом — весна, и всё зарастет травой.

— Нет, — сказал Медвежонок. — Поколотить его надо.

— Оставь его, — сказал Ёжик. — Мне еще бабушка говорила: как осень, кроты обязательно испакостят весь холм.

— Вот что, — громко сказал Медвежонок Кроту. — Скажи спасибо Ёжику: если б не он, я бы… не знаю, что с тобой сделал.

— Спасибо, Ёжик. — поклонился Ёжику Крот. — Моя бабушка дружила с твоим дедушкой и говорила, что твой дедушка всегда заступался за кротов.

— Да ладно уж, — сказал Ёжик. — Только Медвежонок прав: уж больно противно глядеть, как ты исковырял холм.

Тут солнце, которое было скрылось за облаками, вспыхнуло вновь, и весь холм засверкал грудами нежного серебра.

Осинки трепетали на синеве, трава сияла, и эти серебряные груды свежей земли вдруг сделали холм таким красивым, что Ёжик удивился, как это он сразу не увидел всей красоты.

«Уродство, а красиво, — подумал Ёжик. — Как же это может быть?»

А вслух сказал:

— А ведь красиво, а, Медвежонок?

— Всегда так, — ворчал Крот, залезая в нору. — Сперва чуть не убьют, а потом — красиво!…

Жил-был крестьянин; много было у него и денег, и всякого добра; но хотя и был он богат, одного ему недоставало, чтобы быть вполне счастливым: не было у него с женою детей. Поедет он, бывало, с другими крестьянами в город, а они и посмеиваются над ним, спрашивают, отчего это у него детей нету.

Вот рассердился он однажды и, воротясь домой, говорит:

— Хочу, чтобы был у меня ребенок, пусть он будет хотя бы ежом!

И вот родила ему жена ребенка, и был он от головы до пояса ежом, а дальше мальчиком. Как увидела она ребенка, испугалась и говорит:

— Видишь, это ты нас околдовал.

А муж ей говорит:

— Ну, что ж, теперь делу помочь нельзя, а крестить мальчика все равно надо; но в кумовья-то к нам, пожалуй, никто и не пойдет.

Жена говорит:

— Да и имени-то ему другого не дашь, кроме как Ганс мой Еж.

Когда его крестили, то поп сказал:

— Его из-за колючек и в приличную постель не положишь.

И вот положили они за печкой охапку соломы, а на нее Ганса-Ежа. Кормиться грудью матери он не мог, а то бы поколол он ее своими иглами. Так и пролежал он за печкой целых восемь лет; и вот надоел он отцу, и тот одного только и желал: чтобы Ганс-Еж поскорей умер. Но он не умирал, а все продолжал лежать за печкой. А на ту пору была в городе ярмарка, и крестьянин, собираясь туда отправиться, спросил у жены, что ей там купить.

— Купи для хозяйства немного мяса да пару сдобных булок, — ответила она.

Затем спросил он работницу, и она попросила купить ей пару туфель да теплые чулки узорные. Наконец спросил он:

— А ты, Ганс-Еж, что хочешь?

— Батюшка, — сказал он, — привезите мне волынку.

Воротился крестьянин домой, отдал жене мясо и сдобные булки, что купил ей на ярмарке, затем отдал работнице туфли и чулки узорные, наконец полез за печку и дал Гансу-Ежу волынку. Получил Ганс-Еж волынку и говорит:

— Батюшка, сходите теперь в кузницу да попросите подковать моего петуха, тогда уеду я отсюда и никогда уже больше назад не вернусь.

Обрадовался отец, что сможет от него избавиться, и велел подковать ему петуха; а когда его подковали, сел Ганс-Еж верхом на своего петуха и уехал; и взял он с собой свиней и ослов, которых он собирался пасти в лесу. Как они приехали в лес, велел он петуху взлететь с ним на самое высокое дерево, и сидел на нем Ганс-Еж и пас ослов и свиней, и сидел он так много-много лет подряд, пока стадо, наконец, стало очень большое; и отец с той поры так ничего и не знал о своем сыне.

А Ганс-Еж все сидел на дереве и играл на волынке, — и что за чудная музыка то была! Однажды проезжал мимо король — он заблудился в лесу — и услыхал ту музыку. Удивился король и послал своего слугу, чтобы тот доведался, откуда это доносится музыка. Посмотрел, поглядел слуга вокруг — ничего не увидел, кроме петушка на верхушке дерева; а то был петушок, на котором сидел Еж и играл на волынке. Тогда король приказал слуге спросить у него, зачем он там сидит и не знает ли он, как проехать ему назад в свое королевство. Спустился тогда Ганс-Еж с дерева и сказал, что укажет ему дорогу, если король ему пообещает и отпишет то, что встретится ему первым по возвращении домой у королевского замка. И подумал король: «Это, пожалуй, сделать мне будет легко, ведь Ганс-Еж грамоты не знает, и я могу написать то, что захочу». Взял король перо и чернила и написал что-то; Ганс-Еж указал ему дорогу, и король благополучно воротился домой. Увидала издали королевна своего отца, обрадовалась, побежала к нему навстречу и стала его целовать. Тут он вспомнил о Гансе-Еже и рассказал ей, что приключилось с ним в пути: пришлось ему, дескать, дать письменное обещание какому-то диковинному зверю отдать то, что встретится ему дома первым, — а сидел тот зверь верхом на петухе, точно на лошади, и чудно играл на волынке. Но на самом-то деле он написал, что он не должен ему ничего отдавать, ведь Ганс-Еж читать не умеет. Узнав об этом, принцесса обрадовалась и сказала, что он правильно поступил, — ведь все равно она никогда бы к нему в лес не пошла.

А Ганс-Еж тем временем пас ослов и свиней, был весел и сидел на дереве, играя на своей волынке. И случилось, что на ту пору проезжал мимо другой король вместе со своими слугами и скороходами. Он заблудился в лесу и не знал, как ему назад домой воротиться, а лес был большой и дремучий. Услыхал он издали прекрасную музыку и спрашивает у своего скорохода, что бы это могло значить, и велел узнать, в чем тут дело. Подошел скороход к дереву, посмотрел, поглядел, видит — сидит на верхушке петушок, а Ганс-Еж на него верхом уселся. И спрашивает его скороход, что он там наверху делает.

— Пасу своих ослов и свиней. А что вы хотите?

И говорит скороход, что они, мол, в лесу заблудились и не знают, как им вернуться назад в свое королевство, — не может ли он указать им дорогу. Слез Ганс-Еж вместе с петухом с дерева и говорит старому королю, что дорогу ему он укажет, если согласен он будет отдать ему то, что встретит он первым по возвращении своем домой, в свой королевский дворец. Король на это согласился и расписался Гансу-Ежу в том, что выполнить свое обещание согласен. И поехал Ганс-Еж верхом впереди на своем петухе, указал королю дорогу, и добрался тот благополучно в свое королевство. Въехал он во двор замка, и встретили его с великой радостью. А была у короля единственная дочь, была она красавица; вот выбежала она первой отцу навстречу, бросилась к нему на шею, стала его целовать да радоваться, что ее отец-старик домой воротился. Стала она его спрашивать, где он так долго странствовал; и рассказал он ей, что заблудился, мол, в лесу и, пожалуй, назад бы не вернулся, но проезжал он через дремучий лес, и сидел на макушке высокого дерева не то еж, не то человек верхом на петухе и чудно играл на волынке; он-то и помог ему выбраться из лесу и указал дорогу; и пообещал он ему за это первое, что встретится ему в королевском дворце, и это оказалась она,— вот потому и стало ему так грустно сейчас. Но она пообещала ему, что из любви к нему пойдет за этого Ежа, если он явится.

А Ганс-Еж пас своих свиней, а у свиней родились поросята; и стало их так много, что весь лес был ими полон. И не захотел Ганс-Еж жить больше в лесу, и велел он передать своему отцу, чтоб очистили в деревне все хлевы, так как явится он с большим стадом, и каждый сможет резать тогда свиней столько, сколько захочет. Услыхал это отец и запечалился: он ведь думал, что Ганса-Ежа давно уже нет в живых.

Сел Ганс-Еж на своего петуха, погнал свиней в деревню и велел свиней тех колоть. Ох, какая пошла резня да рубка, — за два часа ходу было слыхать!

Затем Ганс-Еж и говорит:

— Батюшка, велите вы моего петушка еще раз подковать в кузнице, а потом я уеду и весь свой век не вернусь к вам назад.

Велел отец подковать петушка и обрадовался, что Ганс-Еж домой возвращаться не собирается.

И поехал Ганс-Еж в первое королевство; но король повелел, что ежели кто верхом на петухе приедет и будет притом играть на волынке, то должны все в него стрелять, рубить его и колоть, чтобы он не осмелился показаться в замке. Только подъехал Ганс-Еж к замку, как кинулись на него со штыками люди. Но он ударил своего петуха шпорой, перелетал через ворота и очутился у королевского окошка; сел на окошко и крикнул, чтобы король отдал обещанное, а не то придется ему и дочери его с жизнью своей распрощаться. Стал король свою дочь уговаривать, чтобы вышла она к Гансу-Ежу и спасла бы и свою и его жизнь. Вот оделась она во все белое, и дал ей отец карету, запряженную шестериком, отпустил с нею добрых и надежных слуг и дал ей денег и много всякого добра. Села она в карету, а Ганс-Еж со своим петухом и волынкой уселся рядом с нею; попрощались они с королем и поехали. И король думал, что он уже больше ее никогда и не увидит. Но вышло по-другому: только они отъехали немного от города, раздел ее Ганс-Еж, снял с нее белое платье и стал колоть ее до крови своими иглами и приговаривать:

— Это тебе в награду за твою неверность; уходи от меня, жить с тобой я не хочу, — и прогнал он ее домой; и вот была она опозорена на всю свою жизнь.

А Ганс-Еж поехал на своем петушке и со своей волынкой дальше, и приехал он в другое королевство, к тому королю, которому он путь указал. А король тот велел, если явится кто, похожий на Ганса-Ежа, чтобы часовые перед ним на караул взяли, пропустили бы его и чтоб кричали все «ура» и привели бы его в королевский замок. Как увидала его королевна, испугалась, — такой он был страшный на вид; но она подумала: «Что ж теперь делать, если я отцу своему дала обещание?» Приняла она Ганса-Ежа ласково да приветливо, обвенчалась с ним, и пришлось ему идти к столу королевскому. Села она с ним рядом, и стали они есть да пить. Вот наступил вечер, и надо было уже им спать ложиться, и было ей страшно его игл; но он сказал ей, чтоб она не боялась, что ей больно не будет; и он попросил старого короля, чтобы поставил он четырех человек у дверей на страже и чтоб развели они большой костер; и когда он войдет в опочивальню и станет спать ложиться, то снимет с себя свою ежовую шкуру и бросит ее у постели; и должна стража подбежать и кинуть ту шкуру в огонь и не отходить, пока она не сгорит дотла.

Когда колокол пробил одиннадцать часов, он отправился в опочивальню, скинул с себя ежовую шкуру и положил ее у постели; и явилась стража, быстро схватила ее и кинула в огонь. Когда она сгорела дотла, освободился он от чар и лежал теперь в постели, и был похож на настоящего человека, но было тело у него угольно-черное, словно обожженное. Послал король за своим лекарем, и тот стал натирать его разными целебными мазями и бальзамом, — и сделался он белым, красивым юношей. Увидала его королевна, обрадовалась; и на другое утро поднялись они радостные, стали пить да есть, а потом уж и свадьбу сыграли.

И Ганс-Еж получил от старого короля все королевство.

Прошло несколько лет, и поехал он со своею женой к отцу и говорит, что он его сын. Но отец ответил, что нет у него никакого сына; был у него, правда, сын, да тот родился ежом с колючими иглами и давно уже ушел странствовать по свету. Но вот, наконец, старик-отец узнал своего Ганса-Ежа, обрадовался и отправился с ним в его королевство.

Вот и сказке конец пришел,

К дому Густхен тебя привел.